Пертская красавица (ил. Б.Пашкова)
Шрифт:
ничьей сумки окоченелую руку, которая была найдена на
месте схватки.
– Да, шапочник, – сказал мэр, – я признаю, у тебя дос-
тало мужества подобрать руку негодяя после того, как ее
отрубили от тела… Но что еще ты ищешь так хлопотливо в
своей сумке?
– Тут должно лежать… тут было… кольцо, милорд,
которое негодяй носил на пальце. Боюсь, я по рассеянности
забыл его дома – я снимал его, чтобы показать жене, по-
тому что она не стала бы смотреть на мертвую руку – ведь
женщинам такое зрелище не по нутру. Но я думал, что
снова надел кольцо на палец. Между тем оно, как я пони-
маю, осталось дома. Я съезжу за ним, а Генри Смит пускай
скачет со мною.
– Мы все поскачем с тобой, – сказал сэр Патрик Чар-
терис, – так как я и сам еду в город. Видите, честные гра-
ждане и добрые обыватели Перта, вы могли считать, что я
тяжел на подъем там, где дело идет о пустячных жалобах и
мелких нарушениях ваших привилегий – например, когда
кто-то стреляет вашу дичь или когда слуги баронов гоняют
мяч на улицах и тому подобное, – но, клянусь душой То-
маса Лонгвиля, в важном деле Патрик Чартерис не станет
мешкать! Эта рука, – продолжал он, подняв ее, – принад-
лежала человеку, не знавшему тяжелой работы. Мы при-
строим ее так, что каждый увидит ее, станет известно, кто
владелец, и, если в его товарищах по кутежу сохранилась
хоть искра чести… Вот что, Джерард, отбери мне с десяток
надежных молодцов и вели им живо седлать коней, надеть
латы, взять копья… А вам скажу, соседи: если теперь
возникнет ссора, что вполне возможно, мы должны под-
держать друг друга. Если мой несчастный дом подверг-
нется нападению, сколько человек вы приведете мне на
подмогу?
Горожане поглядели на Генри Гоу, на которого при-
выкли полагаться всякий раз, когда обсуждались дела та-
кого рода.
– Я поручусь, – сказал он, – что общинный колокол не
прозвонит и десяти минут, как соберется не менее пяти-
десяти добровольцев, и не менее тысячи – в течение часа.
– Отлично, – сказал доблестный мэр. – Я же, если будет
нужда, приду на помощь Славному Городу со всеми моими
людьми. А теперь, друзья, на коней!
ГЛАВА IX
И возложили ж на меня задачу!
Теперь не знаю сам, как сбуду с рук…
А кто поверит?
Ричард II
На святого Валентина, в первом часу дня, настоятель
доминиканского монастыря исполнял свою обязанность
исповедника некоей высокой особы. Это был осанистый
старик с ярким, здоровым румянцем на щеках и почтенной
белой бородой, ложившейся на грудь. Широкий лоб и го-
лубые глаза, большие и ясные, выражали достоинство че-
ловека, привыкшего принимать добровольно воздаваемые
почести, а не требовать их там, где ему в них отказывают.
Доброе выражение лица говорило о том чрезмерном бла-
годушии, которое граничит с безответной простотой или
слабостью духа: казалось, этот человек не способен ни
сломить сопротивление, ни дать, где надо, отпор. На седых
кудрях поверх синей повязки лежал небольшой золотой
венчик, или корона. Червонного золота четки, крупные и
яркие, были довольно грубой работы, но зато каждую бу-
сину украшала шотландская жемчужина необычайного
размера и редкостной красоты. Других драгоценностей на
кающемся не было, а его одеяние составляло длинное ма-
линового цвета шелковое платье, перехваченное малино-
вым же кушаком. Получив отпущение, он тяжело поднялся
с вышитой подушки, на которой стоял коленопреклонен-
ный во время исповеди, и, опираясь на палку слоновой
кости, двинулся, неуклюже хромая, с мучительной болью,
к пышному креслу под балдахином, нарочно поставлен-
ному для него у очага в высокой и просторной испове-
дальне.
Это был Роберт, третий король этого имени на шот-
ландском престоле и второй – из злосчастной династии
Стюартов. Он обладал немалыми достоинствами и неко-
торыми дарованиями, но разделял несчастье, выпавшее на
долю многих в его обреченном роду: его добродетели не
отвечали той роли, которую суждено ему было исполнять.
Буйному народу, каким были тогда шотландцы, требовался
король воинственного нрава, быстрый и деятельный,
щедрый в награде за услуги, строгий в каре за вину, король,
который своим поведением внушал бы не только любовь,
но и страх. Достоинства Роберта III были как раз обратного
свойства. В молодые годы он, правда, принимал участие в
боях, но, хотя он и не покрыл себя позором, все же никогда
не проявлял рыцарской любви к битвам и опасностям или
жадного стремления отличиться подвигами, каких тот век
ожидал от каждого, кто гордился высоким рождением и
мог по праву притязать на власть.
Впрочем, ему рано пришлось отказаться от военного