Пертская красавица (ил. Б.Пашкова)
Шрифт:
поприща. Однажды в сутолоке турнира юного графа Кэр-
рика (такой титул носил он в ту пору) ударил копытом конь
сэра Джеймса Дугласа Далкита*, после чего граф остался
на всю жизнь хромым и лишился возможности принимать
участие в битвах или в турнирах и воинских играх, пред-
ставлявших собою их подобие. Поскольку Роберт никогда
не питал особой склонности к ратным трудам, он, может
быть, не так уж горевал об увечье, навсегда оторвавшем его
от них и от всего, что их напоминало. Но несчастье – или,
вернее, его последствия – принизило его в глазах жестокой
знати и воинственного народа. Он вынужден был возлагать
свои главные дела то на одного, то на другого члена коро-
левской семьи, неизменно облекая своего заместителя
всеми полномочиями, а иногда и званием наместника.
Отцовская любовь склонила бы его прибегнуть за помо-
щью к старшему сыну – молодому человеку, умному и
даровитому, которого он сделал герцогом Ротсеем 28 ,
стремясь придать ему достоинство первого лица в госу-
дарстве после короля. Но у юного принца была слишком
взбалмошная голова, а рука слишком слаба, чтобы с по-
добающим достоинством держать врученный ему скипетр.
Герцог Ротсей, как ни любил власть, больше всего был
28 Этот титул и титул герцога Олбени, полученный братом короля, явились первыми
примерами присвоения герцогского звания в Шотландии. Бьюкэнан упоминает об этом
новшестве в таких выражениях, которые показывают, что даже он разделял общее пре-
дубеждение, с каким шотландцы и в более поздние времена смотрели на это звание. Да и
в самом деле, оно почти во всех случаях оказывалось связанным с тяжелыми несчастьями
и нередко с кровавыми преступлениями.
предан погоне за удовольствиями, и двор тревожили, а
страну возмущали бесчисленные мимолетные любовные
связи и буйные кутежи, которые позволял себе тот, кто
должен был подавать пример благопристойности и доб-
ронравия всему юношеству королевства.
Своеволие и распущенность герцога Ротсея тем более
осуждались в народе, что он был женат, но, с другой сто-
роны, кое-кто из тех, кого подчинили своему обаянию его
молодость, изящество, его веселый, добрый нрав, держа-
лись того мнения, что именно обстоятельства женитьбы
оправдывали его беспутство. Эти люди указывали, что брак
был заключен исключительно по воле герцога Олбени,
дяди молодого принца, чьими советами всецело руково-
дился в ту пору немощный и робкий король. Поговаривали
притом, что герцог Олбени всячески норовил использовать
свое влияние на брата своего и государя во вред интересам
и видам молодого наследника. Происками Олбени рука и
сердце наследника были, можно сказать, проданы с торгов:
знать широко известили, что тот из князей Шотландии, кто
даст за дочерью самое большое приданое, тем самым воз-
ведет ее на ложе герцога Ротсея.
В последовавшем соревновании предпочтение перед
прочими искателями было отдано Джорджу, графу Дан-
бара и Марча*, владевшему (где лично, а где через васса-
лов) значительной частью земель на восточной границе
королевства, и его дочь, при обоюдном согласии юной
четы, была помолвлена с герцогом Ротсеем.
Но пришлось посчитаться еще и с третьей стороной – и
то был не кто иной, как могущественный Арчибалд, граф
Дуглас, грозный и обширностью своих владений, и бес-
численными своими привилегиями, и судейской властью,
которой он был облечен, и личными своими качествами –
умом и отвагой в сочетании с неукротимой гордостью и
мстительностью, необычной даже для феодальной поры.
Дуглас к тому же состоял в близком родстве с королевским
домом – он был женат на старшей дочери царствующего
государя.
Едва свершилась помолвка герцога Ротсея с дочерью
графа Марча, Дуглас – как если бы он лишь для того и
держался до сих пор в стороне, чтобы затем показать, что
сделка не может быть заключена ни с кем, кроме него, –
выступил на арену и сорвал договор. Он назначил своей
дочери Марджори* еще большее приданое, чем предложил
за своею граф Марч, герцог Олбени, толкаемый жадностью
и страхом перед Дугласом, пустил в ход все свое влияние
на робкого государя, и тот в конце концов по настоянию
брата расторг контракт с графом Марчем и женил сына на
Марджори Дуглас, женщине, которая была противна
юному Ротсею. Графу Марчу не принесли никаких изви-
нений – указали только, что обручение наследного принца
с его дочерью Элизабет Данбар еще не одобрено парла-
ментом, а пока такая ратификация не имела места, договор
нельзя считать вступившим в силу. Марча глубоко оскор-
била обида, нанесенная ему и его дочери, и он, как все
понимали, жаждал отомстить, что было для него вполне
возможно, поскольку он держал в своих руках ключ от
английской границы.
А герцог Ротсей, возмущенный тем, что его сердечная
склонность принесена в жертву политической интриге,