Пертская красавица (ил. Б.Пашкова)
Шрифт:
мне с покаянием Роберту Стюарту Кэррику.
– Вы удивляете меня, отец, – возразил король. – Мою
совесть мало тяготит что-либо из того, что я свершаю по
королевской своей обязанности, так как в этих случаях я
следую не столько собственному мнению, сколько указа-
ниям моих мудрейших советников.
– В этом-то и заключается опасность, государь, – от-
ветил настоятель. – Святой отец узнает в вашей светлости –
в каждом вашем помысле, слове, деянии – послушного
вассала святой церкви. Но бывают дурные советники, ко-
торые внемлют своим порочным сердцам, злоупотребляют
добротой и податливостью короля и под видом служения
его преходящему благу предпринимают дела, грозящие
ему погибелью в жизни вечной.
Король Роберт выпрямился в своем кресле и принял
властную осанку, обычно чуждую ему, хоть она ему так
подобала.
– Приор Ансельм, – сказал он, – если в моем поведении
– действовал ли я как король или как частный человек,
Роберт Стюарт Кэррик, – вам открылось нечто, что могло
вызвать такое суровое осуждение, какое мне послышалось
в ваших словах, то ваш долг – высказаться прямо, и я вам
это приказываю.
– Повинуюсь, мой государь, – ответил настоятель с
поклоном. Потом он выпрямился и с достоинством своего
высокого сана сказал: – Выслушай от меня слова нашего
святейшего отца, наместника святого Петра, кому пере-
даны ключи царствия небесного, дабы налагал он узы и
разрешал их: «Почему, о Роберт Шотландский, на епи-
скопский престол святого Андрея ты не принял Генри
Уордло*, которого папа приказал возвести на этот престол?
Почему твои уста изъявляют готовность послушно слу-
жить церкви, тогда как дела твои вещают о порочности и
непокорности твоей души? Послушание угодней небу, чем
пожертвования!»
– Сэр приор, – сказал король, переходя на тон, более
подобающий его высокому званию, – мы можем и не от-
вечать вам, поскольку вы затронули предмет, касающийся
нас и благосостояния нашего королевства, но не частной
нашей совести.
– Увы! – сказал настоятель. – А чьей совести будет он
касаться в день Страшного суда? Кто из твоих знатных
лордов или богатых горожан станет тогда между своим
королем и карой, которую король навлек на себя, следуя
мирским расчетам при разрешении церковных дел? Знай,
могущественный государь: если даже все рыцари твоего
королевства оградят тебя щитами от разящей молнии, они
будут испепелены, истлеют, как пергамент перед пламенем
горна.
– Добрый отец настоятель, – сказал король, чья бояз-
ливая мысль редко когда могла не подчиниться воздейст-
вию такого рода речей, – вы, право же, чрезмерно сурово
судите об этом деле. Прием примаса*, к несчастью,
встретил сопротивление во время моей последней болезни,
пока Шотландией управлял от моего имени граф Дуглас,
мой наместник. А потому не ставьте мне в укор то, что
свершилось, когда я, неспособный вести дела королевства,
был вынужден передать свою власть другому.
– Вашему подданному, государь, вы сказали доста-
точно, – возразил настоятель. – Но если недоразумение
возникло, когда вас замещал граф Дуглас, легат его свя-
тейшества вправе спросить, почему оно не было немед-
ленно улажено, как только король снова взял в свои цар-
ственные руки бразды правления? Черный Дуглас властен
сделать многое – и, наверно, больше того, что король мо-
жет дозволить кому-либо из своих подданных. Но граф не
властен стать между королем и его совестью, не властен
снять с вас ваш долг перед святою церковью, который на
вас возлагает королевский сан.
– Отец, – сказал в нетерпении Роберт, – вы слишком
настойчивы, вам бы следовало хоть повременить, пока мы
обсудим вопрос и найдем решение. Подобные несогласия
не раз происходили в царствование наших предшествен-
ников, и наш высокий предок, король Давид Святой*, ни-
когда не отступал от своих королевских привилегий, не
попытавшись сперва отстоять их, хоть это и вовлекало его
в споры с самим святейшим отцом.
– В этом великий и добрый король не был ни свят, ни
богоугоден, – возразил настоятель, – и потому он принял
поражение и позор от своих врагов, когда поднял меч
против знамен святого Петра, и святого Павла, и святого
Иоанна Беверлея в войне, называемой по сию пору Войной
за хоругвь. Блажен он, что, подобно тезке своему, сыну
Иессии, претерпел кару на земле и его грех не возопил
против него в грозный день божьего суда.
– Хорошо, добрый настоятель… хорошо… сейчас до-
вольно об этом. С божьего соизволения святому престолу
не придется жаловаться на меня. Пречистая мне свиде-
тельницей, я и ради короны, которою венчан, не взял бы на
душу свою нанести ущерб нашей матери церкви. Мы все-
гда опасались, что граф Дуглас в чрезмерной привержен-