Перуновы дети
Шрифт:
Чумакову не очень хотелось копаться в церковных дрязгах, но сидеть без дела тоже было не в его правилах. Кроме того, он никогда не соприкасался близко с этой сферой человеческой жизни. За границей был знаком с одним падре. Правда, беседы их почти не выходили за рамки «ситроена», который падре методично – весной и осенью – пригонял для техосмотра в его, Жана Пьера Леграна, автомастерскую. Ну вот, знал бы почтенный падре, что мсье Легран сейчас копается не во внутренностях «ситроена» или «мерседеса», а в доносах его ортодоксальных коллег.
Открыв указанный ящик, Вячеслав Михайлович скользнул взглядом по шеренге безликих цифр. А ведь за каждой из них кроются определённые люди и взаимоотношения, мелкие группы и целые движения. Вот, например, раздел: «Подрывная деятельность против советской православной церкви». «Даже так!» – восхитился Чумаков. Запомнив код, он отыскал шкаф, полку и стал перебирать папки, на которых, кроме номеров, были отдельные названия или фамилии. Вот совсем тонкая папка «Язычество», в которой собраны вырезки, перепечатки, фотографии людей и проводимых обрядов. Чумаков обратил внимание, что мужчины, видимо руководители язычников, были одеты в расшитые рубахи, штаны и сапоги, а то и лапти, как в древнюю старину. Больше всего Чумакову запомнились красивые звучные имена: Велимир, Доброслав, Велесдар и другие, так что он впервые задумался над собственным именем и пришёл к выводу, что Вячеслав – тоже славянского корня и обозначает «вещий славой». Что ж, неплохо!
Он взялся за другие папки. Одна из надписей показалась знакомой, ну-ка… Родь Андрей Осипович. Постой-постой, мало ли похожих фамилий… Развязал тесёмки, так, анкетные данные: родился, учился… А вот и фото… С ума сойти, неужто Андрей?! Андрюшка Родь, школьный друг и товарищ, добряк, умница, стал священником? Хотя он ведь не скрывал своих религиозных увлечений… Ну-ка, посмотрим, чего он достиг и о чём докладывают «собратья по кресту». Папка с досье Андрея была объёмистой, видно, активности ему, как и прежде, не занимать!
Усевшись за стол и включив лампу, Чумаков углубился в чтение. Только когда в коридоре загромыхало ведро уборщицы, он взглянул на часы. Был поздний вечер. Вячеслав Михайлович убрал бумаги, закрыл кабинет, спустился на улицу и пошёл по тротуару, окунувшись в тревожные раздумья.
А в ближайший выходной отправился на электричке в Подмосковье.
Хлопнула входная дверь, послышались шаги. Вернулся отец Андрей. Увидев в руках Чумакова газету, ничего не сказал и пошёл переодеваться. Выйдя из комнаты в рубашке и брюках, так же молча уселся напротив, сложив руки.
Чумаков собрал газеты в стопку, отодвинул.
– Андрюша, я ненадолго приехал…
– Не томи, Вячеслав, я же не слепой, вижу, что не просто так в гости пожаловал. Давай, выкладывай!
Чумаков сцепил пальцы в замок и, слегка наклонившись, заговорил. Весь его облик выражал сосредоточенность, и от этого фразы получались короткие и чёткие.
– Сейчас везде неразбериха. Я действительно недавно вернулся. Думал – в отпуск, а тут… В общем, я случайно познакомился с твоим досье. Знаю о твоих неприятностях, читал копию письма прихожан, где они просят не переводить тебя в другую область. Ну и ещё, извини, там куча доносов, что ты модернист, извращаешь толкование Святого Писания, выступаешь против помазанников Божьих – монархов, и вообще призван заграницей разрушить нашу церковь изнутри. Клеймят за происхождение, короче, грязь всякая, противно говорить…
Отец Андрей напрягся. Всё, о чём упомянул Вячеслав, было его болью. Пока они с прихожанами восстанавливали церковь, материально приходилось трудно, но в остальном всё шло хорошо. Потом начались конфликты с епархией. Кому-то наверху не понравилась его излишняя самостоятельность, своеобразие проповедей и бесед с людьми. Особое же беспокойство вызывало то, что в его церковь не просто шли, а валом валили люди разных возрастов, а среди прихожан числились известные политики, певцы и актёры. Столь невиданное «паломничество к храму» не на шутку испугало церковное руководство, привыкшее к тихой застойной жизни, когда даже на большие праздники в церковь собиралось несколько десятков древних старух. Отец Андрей догадывался и даже наверняка знал, что на него докладывали: в последнее время участились всяческие служебные проверки и комиссии, но интерес государственных спецслужб…
– Я в чём-то провинился перед вашим ведомством? – чуть хрипловатым голосом спросил священник.
– Нашему ведомству сейчас не до церковных разборок, своих проблем хватает…
Отец Андрей развернул плечи и откинулся на спинку стула так, что он заскрипел под его осанистой фигурой.
– Тогда и переживать нечего, – заключил он, стараясь сохранить спокойный, даже беспечный вид.
– Перестань храбриться, это не шутки, Андрей! Не веришь, хорошо, тогда вспомни разговор между тобой и его преосвященством…
Чумаков произнёс несколько фраз.
Лицо протоиерея посуровело.
– Нас подслушивали?
– Зачем? Его преосвященство сам написал докладную записку…
– Ни в том разговоре, ни в других не было ничего, что могло бы нанести урон отечеству. Секретов государственных я никогда не ведал и не разглашал.
– А как же «Секретные архивы»? – быстро спросил Чумаков.
– Это очищение во имя истины. Развал хозяйства в нашей стране показал, к чему приводит бездуховность и материализм. Единственный путь спасения – обращение к Богу.
Чумаков качнул головой в знак несогласия.
– А ты помнишь слова Вивекананды: «Я встречал в своей жизни немало духовных людей, которые вовсе не верили в Бога, и может быть, они понимали Бога лучше, чем это когда-либо удастся нам»? Не стоит ставить знак равенства между церковью и духовностью, религией и нравственностью – это общечеловеческие категории. И потом, в редакции, насколько я знаю, большинство атеистов, в том числе и Степанов, как же вы сотрудничаете?
– Любой атеист верит в смысл Бытия, а значит, в подсознании – и в Бога.
– Если под Богом ты понимаешь Вселенную с её космическими законами мироздания, то я ничего не имею против. Просто многие святые чины из вашего ведомства считают твои толкования еретическими…
– Бог им судия, – махнул рукой отец Андрей. – Господь даровал нам свободу выбора, возможность каждому идти своим путём, ибо без свободы выбора не может быть чистой и искренней веры.
– Да, однако «святейшие» не собираются относиться к тебе столь же гуманно. Смысл «докладного листка» как раз и состоит в том, что они испрашивают у нашего ведомства молчаливого согласия на какие-то конкретные действия в случае, если ты не изменишь своей позиции. Опасность реальна, Андрей! Ты вольно или невольно выступаешь против сложившейся системы. Не важно, в какой сфере это происходит: научной, производственной, в сфере политики или религии. Когда система становится закрытой, наступает время её застоя. И любая яркая неординарная личность воспринимается враждебно. Система защищается и стремится избавиться от вставшего на её пути.