Первая императрица России. Екатерина Прекрасная
Шрифт:
Екатерина сама задержала Кантемира у двери царя: этот человек беспокоил ее, и она сама не понимала почему. Решилась все же спросить:
– Говорят, вы потомок хана Тимура, Ваше Величество? Самого грозного хромца Тамерлана? И будто бы весь ваш род находится под его покровительством? А на ладони вашей дочери Марии выжжено три кольца – знак Тамерлана?
Кантемир с усмешкой взглянул на нее. Но к царю не вошел, задержался, решил ответить.
– Это все басни, Екатерина Алексеевна. Про три кольца на ладони моей дочери и про то, что Тамерлан покровительствует нашему роду. Да, мы происходим от него, по семейной легенде. Но не более…
– Тогда почему вы решились оставить сына в заложниках? Наверное, ваш род неприкосновенен, если вы так поступили… Вы уверены, что ребенка не тронут?
Лицо Кантемира исказилось от боли. Он ответил резко и гневно:
– Государыня, моего сына каждую минуту могут убить! Это была цена, заплаченная мною за молдавский престол. Иначе было невозможно! Мне пришлось выбирать между спасением своего ребенка и своего народа. Да смилуется надо мною Господь! Я служу своей родине, и хромец Тамерлан не встанет из гроба, чтобы мне помочь!..
– А я родину потеряла… – грустно заметила Екатерина. – Впрочем, теперь у меня новая родина – Россия. Ей и служу. Во имя любви к государю Петру Алексеевичу.
– Родина у женщины там, где ее супруг. – Кантемир овладел собой и решил закончить этот разговор. – Вы позволите мне пройти, государыня?
Екатерина отступила от двери. Кантемир прошел к царю. Странные чувства внушал Екатерине этот человек: как будто будущее бросало тень на прошлое. «Ничего, пустое…» – сказала она сама себе. Зазвонили к вечерне в костеле Наисвятейшей Госпожи Марии.
«Я бы не смогла оставить своего сына в заложниках… Даже для того, чтобы занять престол и помочь своему народу… – думала Екатерина, прислушиваясь к колокольному звону. – Это человек словно из камня, как и Петер… На том они и сошлись… Кантемир попросит у царя защиты для Молдавии. И, быть может, подпишет секретный договор. Вот для чего мы здесь, в этом замке. Ради их встречи…»
На следующий же вечер после прибытия Кантемира в замке произошло еще одно знаменательное событие. В Яворовской твердыне все было пропитано легендами – узкие винтовые лестницы, которые вели на дозорные башни, холодный камень старых стен, готические окна с цветными витражными стеклышками, мебель эпохи короля Яна Собесского и огромные портреты в пышных раззолоченных рамах… Особенно поражал воображение портрет Яна Собесского, висевший в аудиенц-зале. Король – высокий, дородный, плечистый, с густыми черными бровями, пышными усами, подбритой на шляхетский манер чуприной и орлиным носом – смотрел на гостей замка сурово и строго, как будто хотел спросить: «Что вы здесь делаете, ясные панове? Зачем пришли тревожить мой покой?» Одет он был торжественно и роскошно, как и подобает властителю. Плащ алого бархата, отороченный мехом, наброшен на могучие плечи победителя Оттоманской Порты, золоченый панцирь защищал грудь. Шпоры на сапогах – тоже вызолочены, каблуки – в самоцветных камнях. На голове – лавровый венок, дар благодарной Европы человеку, который остановил натиск турок под Веной.
Петр Алексеевич смотрел на короля, как на равного, а Екатерину, признаться, несколько смущал устремленный на нее с портрета суровый взгляд. Ей гораздо больше нравился потрет королевы Марии Казимиры, Марысеньки, любимой жены Яна Собесского, урожденной французской дворянки Де Лагранж Д’Аркьен. Она была красива, черноволоса, пышна в груди и тонка в талии. Горностаевая мантия ниспадала с ее плеч, а нежные белые руки были обнажены по локоть. Королева смотрела приветливо и отчасти – лукаво. Так смотрят женщины, уверенные в своей красоте и чарах.
Екатерина придирчиво рассматривала Марысеньку и думала о том, что именно такой – естественно величественной и в то же время полной женского очарования – должна быть государыня. Ах, как много Екатерине еще предстояло учиться, как долго шлифовать и оттачивать свои манеры, подобно тому как заботливый ювелир обтачивает алмаз, чтобы выглядеть так, как Марысенька на этом портрете!
Однажды созерцание портрета Марысеньки прервал странный гость. Екатерина не сразу его заметила: был вечер, костел Наисвятейшей Госпожи Марии уже зазвонил к вечерне, в аудиенц-зал врывался звон колоколов, когда за спиной Екатерины, засмотревшейся на портрет польской королевы, раздался приятный, звучный мужской голос.
– Не смотрите на это изображение так пристально, государыня… Старые портреты умеют говорить и, знаете, иногда оживают… – таинственно проворковал кто-то за ее спиной.
Екатерина вздрогнула и обернулась. Говоривший застал ее врасплох и даже рассердил.
– Не хмурьте брови, государыня, – продолжал по-польски неожиданный гость. – Я всего лишь хочу дать вам совет… Вы же не знаете, как много тайн бывает в таких замках… Я сам вырос в одном из них. Правда, это было в Трансильвании…
Гость небрежно раскинулся в кресле. Он был еще довольно молод, с роскошной шевелюрой каштановых, слегка отдававших медью волос, с изящно подкрученными усами и голубыми глазами, в которых, казалось, заблудились солнечные лучи.
Гость был облачен в богато расшитый по груди и рукавам золотистыми шнурками кунтуш, необычного для здешних мест покроя, под которым угадывалось атлетическое сложение воина. Впрочем, быть может, слишком тонкокостное для воина, скорее – сложение благородного придворного кавалера. Екатерину немного смутила ироническая, многозначительная улыбка гостя… Кто бы это мог быть?
– Но с кем я имею честь говорить? – осведомилась Екатерина.
– Князь Ференц Ракоци из Трансильвании, один из гостей вашего августейшего супруга, – представился гость, встав и отвесив ей учтивый поклон. – А еще – последний рыцарь моей несчастной родины Венгрии и ваш покорный слуга, сударыня!
– Я слыхала о вас… – Екатерина вспомнила недавний разговор с Петром Алексеевичем, касавшийся этого человека. – Вы желаете независимости Венгрии от австрийских Габсбургов…
– О, я не желаю! Я стремлюсь к этому всей силой своего сердца, как влюбленный юноша желает обладать прекрасной дамой! Но в этом мне может помочь только русский государь… – Ракоци снова отвесил Екатерине низкий поклон. – Я счастлив видеть его супругу…
Екатерина смутилась.
– Я еще не жена государя Петра Алексеевича, – объяснила она. – Мы не венчаны. Государь лишь торжественно объявил, что намерен жениться на мне.
– Вы будете его женой, госпожа Марта Крузе… – уверенно, как будто знал это наверняка, ответил гость. – Государь Петр коронует вас. Я явственно вижу над вашей головой корону. И даже не царскую. Императорскую. Впрочем, на вашем пути встретится опасная соперница… Позже… Через много лет.