Первая любовь
Шрифт:
— Добрый вечер, тетя Валя, — пробормотал он смущенно.
— Привет-привет, — с иронией в голосе откликнулась моя мама.
Я полуобернулась и глянула на нее исподлобья.
— Иди-к сюда, мадемуазель, — поманила она меня пальцем и увела в дом. — Марья Андревна, вы уж как-то хоть немножко приличнее себя ведите, а то неудобно перед людьми…
— Прятаться получше? — уточнила я краснея.
— Ну хотя бы. В том числе от своих. А то неловко наблюдать ваши бразильянские страсти. Сереже точно не понравится.
— Хорошо. Прости. Я же не знаю… я никогда…
— Ладно. Беги. А то измучается там твой кавалер.
Мы вышли обратно вместе, и мама с порога спросила:
— Глеб, ты ужинал?
Он задумался на секунду, но потом отрицательно покачал головой:
— Нет, но я
— Ну конечно! — усмехнулась мама. — Целый день работал, как конь, и на одних поцелуях жить собрался… Погодите минутку, — она обернулась и зашла в дом.
— Глеб, так не годится! — возмутилась я негромко. — Ну что это такое?
— Манюсь, да я ел в четыре. И черт с ним совсем, с ужином. Не хочу я на него время тратить… — он опять обвил руками мою талию и уткнулся носом мне в волосы.
— Ага… — пробормотала я, млея от удовольствия и мурашек, разбегавшихся по телу. — А где ты силы возьмешь, чтобы на руках меня носить?
— О, на это они всегда найдутся!
Он тут же принялся подтерждать это, подхватив меня за талию и приподняв над землей, но уже через секунду на пороге вновь возникла моя мама. С бутылкой молока и пакетом пирожков.
— Вот. Чтоб съел все до последней крошки, не то я обижусь! — наказала она строго.
Глеб поставил меня на пол и взял у нее еду.
— Спасибо, тетя Валя. Обязательно съем.
Когда мама ушла, бросив на нас хитрый, все понимающий взгляд и прикрыла за собой дверь, Глеб снова прижался ко мне и прошептал на ушко:
— Манюсь, пойдем поваляемся… на сеновале?
Я даже вздрогнула — такой мощной толпой пробежали по мне мурашки — и посмотрела на своего парня вопросительно.
— Просто поваляемся! — пожав плечами, невинным тоном сказал он. — Там уж точно никого не смутят наши поцелуи…
— Хорошо… пойдем.
Мы прихватили еду и отправились на соседский участок в добротный просторный сарай, где большими мягкими тюками было сложено сено. Пахло там чудесно — ароматной сушеной травой и деревом. Глеб улегся в уголке и меня потянул к себе. Я слегка провалилась спиной в приятно пахнущую пушистую субстанцию и усилием воли расслабила тело, которое словно готовилось к какому-то мощному прыжку.
— Здорово тут… — пробормотала я. — Так мягко и аромат восхитительный.
— Угу… — Глеб лежал на боку и глядел на меня, не отрываясь.
— Почему ты так смотришь?
— Хочу насытиться этим зрелищем, но, наверное, это невозможно. Только на минуту отвернусь — и чувствую голод.
Я сразу вспомнила про другое чувство голода, которое мы с Диной сегодня обсуждали, и покраснела. Глеб отвел с моего лица длинную рыжую прядь:
— Манюсь, а ты… в каком возрасте планируешь выйти замуж?
Я смущенно усмехнулась:
— Разве можно такое планировать? Это ведь не я предложение буду делать…
— Ну а представь, что можешь выбрать… возраст. Запланировать.
— Мм… мама говорила, что не надо откладывать в долгий ящик. Вот институт закончу — и…
— А может, и раньше? — с надеждой спросил Глеб, его горячее дыхание обожгло мне щеку.
— Ну… может… если так получится… Если человек… мужчина, которого я люблю, попросит меня стать…
Он не дал мне договорить — закрыл рот поцелуем, оплел руками, окончательно утопил в ароматной мягкости сухой травы. Мы целовались очень долго, почти не прерываясь, и это было волшебно прекрасно. Мягкие гладкие губы, щеки и подбородок Глеба совсем не царапали меня. Пахло от него каким-то мужским запахом, от которого приятно кружилась голова. Я, кажется, насквозь пропиталась им и радовалась этому, как безумная. А еще я наконец осознала все те собственные ощущения, о которых говорила Дина. Тепло, вибрация… возбуждение. Да, это совершенно определенно было оно! Крепкие сильные объятия и губы Глеба разжигали это чувство все сильнее, оно заполняло меня, начиная от живота и расходясь по всему телу острыми теплыми волнами. Было очень сладко и хотелось еще. Хотелось большего. Руки моего парня выражали похожее желание. Они блуждали по моему телу, захватывая все новые территории, разжигая на них костры возбуждения. Вот одна осторожно скользнула по бедру и, не получив сопротивления, через короткое
— Прости, Манюсь, я… немного увлекся…
— Тебе надо поесть, — скромно заметила я.
— Да черт с ним. Ты как? Я не сделал тебе больно?
Я замотала головой. Глеб поднялся совсем, сел, провел рукой по волосам. Я поправила платье, тоже попыталась принять более вертикальное положение, но меня все еще потряхивало от пережитых эмоций. Было ощущение, что я вымоталась, как будто работала физически.
— Манюсь… — Глеб опять приблизился, но уже не наваливался всем телом — вообще почти не касался. — Я не напугал тебя? Ты мне скажи честно. Я же знаю, что ты у меня… неопытная. Пожалуйста, не терпи ничего, что тебе не нравится.
— Хорошо, — я кивнула. — Мне… понравилось.
Взгляд его вспыхнул с новой силой.
— Только вот… Глебушка… я… не уверена… я не знаю… но мама сказала, что… нам не следует торопиться.
Он сгреб меня в охапку и прижал к себе совсем целомудренно:
— Ну конечно, Манюсь, не следует. Она права. Я тоже так думаю. Хотя, конечно, башню срывает, когда ты так близко… — он потерся щекой о мою макушку. — Наверное, плохая была идея с сеновалом, да?
— Нет. Все нормально. Давай ты покушаешь и пойдем гулять? Дядя Сережа разрешил мне гулять с тобой до двух.
— Мало, — улыбнулся Глеб.
— Мало?! А спать когда?
— Ты права. Просто мне всегда тебя мало…
Глава 22. В погоне за эмоциями
Что-то странное происходило со мной, я ни в чем не находил удовлетворения. «Дела» мои прошли еще лучше, чем я ожидал. Хватало и на мотоцикл, и на поездку на острова, но ни того, ни другого не хотелось. С тех роскошных тусовок, о которых рассказывал Маше, я уходил еще до начала возлияний. Играл в волейбол, отвозил партию друзей в спорт-бар и уезжал домой. Да, взял подержанную «Тойоту», но и от нее не испытывал почти никаких ощущений. Словно провалился в бесконечную вату. Ничто не радовало меня, ничто не злило. Хотя нет, кое-что раздражало — Машины короткие ответы, больше напоминавшие отмазки, чем дружеский разговор. Понятно, она не в лучшем настроении, но я-то со всей душой… Со всей своей черной и подлой душой. Нет, мне не было стыдно за тот спектакль. Никого не убил, не покалечил. Я не виноват в том, что некоторые личности слишком наивны, доверчивы и не умеют облекать свои мысли в слова. Но мне хотелось эмоций, а их вдруг все будто унесло ветром. Первое время в городе я пытался жить как обычно: ходил на тусовки, снимал телочек, пил много алкоголя… но очень быстро понял, что все это потеряло вкус. Совершенно одинаковые, будто под копирку сделанные, тупые курицы с надутыми губами, огненное пойло, которое не вызывает во мне ничего, кроме глухого раздражения и головной боли наутро… Я даже изменил своим правилам и вдарил по альтернативным методам поднятия настроения, но эффект был ошеломляюще коротким, а отходняк — просто отвратительным. Казалось, что меня тошнит от самого себя. От вида своей рожи в зеркале, от звука своего голоса, даже от ощущения собственного тела. Как будто я весь — один сплошной помойный отброс, и нет никакой возможности от этого освободиться. Так я прожил неделю, а потом не выдержал и поехал опять к бабушке. Уже на своем автомобиле, покупку которого так давно планировал. Предвкушая, как покатаю на нем Марусю, а она улыбнется мне и расскажет какую-нибудь свою смешную глупость. Почему-то ее глупости не раздражали меня, а наоборот, умиляли. Что ж, может, и вправду, выйдет у нас что-нибудь серьезное — звала же она тогда на дискотеке меня назад…