Первая мировая война
Шрифт:
Брат Стритса Гарри в те дни служил в полевом госпитале, на станции первой помощи в Альбере. Он вспоминал, как раненые «прибывали непрерывным потоком, на своих двоих, на носилках, тележках и прочих подручных средствах. Их перевязывали и оставляли на полу в ожидании эвакуации». Безнадежных просто откладывали в сторону. «Нелегко было не слушать их мольбы о помощи, – писал он, – но приходилось сосредоточиваться на тех, у кого были шансы выжить».
В тот первый день был практически уничтожен Ньюфаундлендский батальон, единственное подразделение армии доминиона на Сомме. 310 из 810 солдат, участвовавших в битве, были убиты, более 350 получили ранения. «Это была потрясающая демонстрация прекрасной подготовки, дисциплины и отваги, – писал в отчете премьер-министру Ньюфаундленда генерал де Лиль, один из дивизионных
В тот же день в плен попало более пятисот атакующих. Одной из целей наступления для британцев был Бапом в 15 километрах от исходной позиции, но они не достигли ее ни в тот день, ни через пять месяцев непрерывных атак.
Интенсивность британских атак 1 июля вынудила немцев перебросить 60 тяжелых орудий и две дивизии из Вердена на Сомму и проститься с надеждой на победу под Верденом.
Первый день битвы на Сомме стал тринадцатым днем битвы за Верден. Измученные защитники Вердена вздохнули с облегчением, когда десятки тысяч немецких солдат отошли от города. На Сомме, ближе к югу, французам повезло больше, чем британцам, но и им не удалось продвинуться дальше Перонны, которой они достигли в первый день. Так или иначе, они захватили 3000 военнопленных и 80 орудий.
На следующий день, 2 июля, в атаках участвовал молодой уроженец Южной Африки, Хью Боустед. Позже он писал: «Наша бригада прошла по изрытым снарядами полям мимо полегших эскадронов. Мертвые и умирающие лошади, развороченные осколками, с выпущенными наружу кишками, лежали по обочинам дороги, ведущей к полю боя. Их мертвые всадники уставились в плачущие небеса. Впереди воздух сотрясали нескончаемые раскаты пулемета. Застигнутые градом пуль, эти смелые люди на прекрасных лошадях были просто сметены с дороги на Лонгеваль».
2 июля немцы предприняли попытку отбить Монтобан, но были отброшены. На следующий день атаковали британцы, но не смогли отбить деревни Овийе и Ла-Буассель на немецкой линии обороны. Южнее по Сомме дела французов шли настолько лучше, что приказ немецкого генерала в тот день звучал буквально: «Я запрещаю добровольно покидать траншеи». Ночью 4 июля французы взяли в плен более 4000 немцев и прорвали немецкую линию обороны на девятикилометровом участке фронта.
На следующий день в авангарде атакующих шли подразделения Иностранного легиона. Среди них было несколько десятков американцев, в том числе выпускник Гарварда, поэт Алан Сигер (легионер номер 19 522). В отряде швейцарского барона капитана де Чарнера он участвовал в атаке на хорошо укрепленную деревню Белуа-ан-Сантер. Во время атаки они попали под продольный огонь шести немецких пулеметов. Товарищи слышали, как смертельно раненный Сигер, лежа в воронке, звал мать и просил воды. Ранее в этом году в стихотворении «Свидание со смертью» (I Have a Rendezvous with Death) он писал:
Однажды смерть назначит мне свиданьеВ глухом углу, снарядами изрытом,Когда весна свой совершит обрядИ травы на лугах зашелестят.Господь свидетель, как хотелось мнеЛюбить и наслаждаться ароматомВозлюбленной, когда в блаженном снеДва сердца бьются в такт и два дыханьяСливаются предутренней порой…Но мне со смертью предстоит свиданьеВ предместье, жарким пламенем объятом,Когда повеет в воздухе весной.И ждать меня ей не придется долго,Я вовремя приду – из чувства долга.К исходу ночи легионеры освободили Белуа-ан-Сантер, но 25 офицеров и 844 солдата были убиты или тяжело ранены: силы атакующих уменьшились на треть.
Зигфрид Сассун вспоминал, как 4 июля, идя вдоль бывшего немецкого хода сообщения, видел в нем страшно изуродованные трупы. Пухлый коренастый человек с подкрученными усиками лежал ничком с повернутой головой и словно пытался прикрыть голову рукой, а во лбу чернела дыра от пули. Он походил на сломанную куклу. Рядом другой труп, весь изломанный, с многодневной черной щетиной и ощеренными зубами. В полдень, ближе к линии фронта, они видели тридцать своих солдат, лежавших вдоль дороги между Мамецем и Карнуа. Некоторые соединили окровавленные пальцы, словно, объединенные смертью, пожимали друг другу руки. Зловоние было нестерпимым.
Военный корреспондент Филипп Гиббс, идя в тот же день вдоль недавно отбитых немецких траншей во Фрикур, вспоминал: «Это выглядело как победа. Мертвые немцы в развороченных траншеях, грязь, мерзость и вонь смерти по всей этой искореженной земле, и страшные разрушения, которые причинили наши орудия, и ярость огня, который все еще изливали наши батареи, перенесенные ближе к вражеским укреплениям. Я спускался в германские блиндажи на несколько пролетов лестницы, поражаясь их глубине и прочности. Наши так не строили. Немецкое усердие было нам упреком – и все же мы захватили плоды их труда, и в этих темных пещерах лежали трупы немецких рабочих, убитых нашими ручными гранатами. Я сбежал от этих раздутых трупов. Это было кошмарное зрелище: изувеченные тела валялись там среди мусора из обрывков одежды, осколков гранат, старых ботинок и бутылок. Мертвецы кучами лежали в канавах, бывших траншеях, которые сровнял с землей наш артиллерийский огонь. Наши кололи их штыками. Помню одного немолодого солдата: он сидел, прислонившись к куче земли, с приподнятыми руками. Несмотря на пробитый живот, на губах его застыла легкая усмешка. Он был мертв».
Гиббс прокомментировал: «Победа!.. Некоторые из убитых немцев были совсем мальчишки, слишком юные, чтобы расплачиваться за преступления стариков. Возраст других невозможно было определить: у них не осталось лиц, только кровавое месиво над воротничками мундиров. Ноги и руки валялись отдельно от тел».
Первые раненые в битве на Сомме начали прибывать в Лондон 4 июля. Вера Бриттен, работавшая тогда в Камберуэлльском госпитале, вспоминала, как «эшелоны раненых беспрерывно поступали в первые две недели и с краткими передышками прибывали в течение всего этого горячего месяца и первой половины августа». Удаленность от фронта не защищала от постоянного стресса. «День за днем я боролась с мучительным, пугающим чувством, к которому так и не привыкла за все годы работы медсестрой, встречая все новые и новые прикрытые носилки. Я подбегала к ним с колотящимся сердцем, не зная, что скрывается под коричневой простыней, какое меня ждет страшное зрелище, жуткие звуки или смрад, гадая, увижу ли я чью-то агонию или неизбежную смерть». Случайно среди раненых, попавших в этот госпиталь, оказался брат Веры Бриттен Эдвард. Он провел в Англии много месяцев, страдая от мучительной боли.
Битва на Сомме превратилась в ежедневные бои за каждую рощицу или деревушку. 6 июля удалось отбить деревню Ла-Буассель. Деревня Контальмезон, которую англичане взяли утром 7 июля, в тот же вечер была отбита немцами. Тогда же захлебнулось британское наступление на Мамецкий лес. 8 июля британцы захватили большую часть леса Трон, но плотный немецкий огонь и последовавшая за ним контратака заставили их отступить. В этой атаке погибли сотни и тысячи получили ранения. Хью Боустед позже вспоминал, как он со своими солдатами попал под артиллерийский обстрел: «Хотя снаряд угодил практически в середину строя, трое из нас в самом центре отделались испугом. Взрывная волна сорвала с солдат снаряжение и стальные каски. Огромные облака слезоточивого газа распространялись по всей траншее. Ослепленные, кашляя, плача и плюясь, мы слышали стоны раненых товарищей, которых завалило обломками. По обе стороны от нас шестерых разорвало в клочья, а еще шестеро получили ранения».
На Сомме, как и в любом другом масштабном сражении, снаряды уродовали живых и мертвых, сотни тысяч погибших не удалось опознать. Место погребения тех, чьи имена увековечены на монументах, возведенных в память о тех сражениях, неизвестно.
Через четыре года после битвы на Сомме Боустед получил из Военного министерства письмо с просьбой объяснить происхождение могилы номер 5100 рядового Хью Боустеда из Южноафриканского шотландского полка. Надгробный крест был установлен в долине Монтобан в 1916 г., во время битвы на Сомме. Боустед заверил власти, что он жив и здоров.