Первая пуля – моя
Шрифт:
Тоня растерялась – впервые шеф обратился к ней на «вы». Но тут же поняла, что он попросту не желает, чтобы находящиеся рядом догадались, с кем он разговаривает. Назвав номер, который, слава богу, был написан прямо на аппарате, Тоня опустила трубку на рычаг и в изнеможении откинулась назад. Спина была мокрой от пота, зубы выбивали мелкую дробь. Только сейчас она по-настоящему осознала, что здорово переволновалась из-за этого звонка. И, кажется, не зря – Гусев повел себя совсем не так, как она рассчитывала.
«Похоже, что-то произошло…» –
– Алло?
– Ну и как это понимать? – нервно спросил Гусев. – Ты, вообще, где?
– В Москве…
– Я понял, что не в Иркутске… Нам надо встретиться и поговорить. Называй адрес, по которому тебя можно найти!
– Мишина, двадцать два, квартира восемь, – пролепетала Тоня.
– Буду через тридцать минут. Жди, – отчеканил Гусев и повесил трубку.
Как ни странно, после этого заявления Тоня почти успокоилась. Ведь теперь у нее появилась реальная возможность переложить свои проблемы на широкие плечи шефа. Она решила, что расскажет ему все, а там – будь что будет. Пусть Гусев сам решает, что делать. Как-никак, именно он втравил ее во все это дерьмо. Когда Тоня работала на рынке, с ней ведь ничего подобного не случалось. Но стоило устроиться в «Терминал», как ее жизнь превратилась в сущий ад…
Ровно через полчаса в дверь позвонили. Тоня бросилась в прихожую и припала к «глазку». Увидев на лестничной площадке Гусева, отперла все замки и впустила его в квартиру.
– Проходите… Обувь можете не снимать…
– И не собираюсь! – Позвякивая ключами, шеф внимательно осмотрелся. Странно, Тоня никак не могла поймать его взгляд и от этого чувствовала себя не в своей тарелке.
Шагнув в кухню, он криво усмехнулся и спросил:
– Чья это квартира?
– Сняла на месяц… Да вы садитесь, – засуетилась Тоня. – Хотите пельменей?
– Нет. – Гусев тяжело опустился на табурет и без разрешения закурил. – Сняла на месяц, говоришь?.. Что ж, разумно. Я был уверен, что ты давно смылась из города. А ты, оказывается, все еще здесь. Хитрый ход, ничего не скажешь.
– Смылась?.. Но зачем?
– Ты ведь, как-никак, в розыске.
– Вы что, серьезно?.. – не поверила Тоня и тут же прикусила язык – у милиции были все основания объявить ее в розыск.
«Значит, они уже побывали в моей квартире… – подумала она. – Боже, какая я все-таки идиотка, что не позвонила им сразу!..»
– Владимир Владимирович, у меня не было другого выхода… – с трудом выдавила из себя Тоня. – Он же собирался убить меня! Да еще и посыльным прикинулся, гад… Цветы принес…
Мохнатые брови Гусева заходили ходуном. Не глядя на нее, он осторожно уточнил:
– О ком ты говоришь?
– Я не знаю его имени. А обшарить карманы не додумалась. Хотя вряд ли у него с собой были какие-нибудь документы. На такие дела с документами не ходят…
– Стоп! – Ладонь Гусева с грохотом опустилась на край
– Здорова! Только синяки остались! – Тоня демонстративно оголила шею. – Но это ерунда, пройдет… Теперь понимаете, что у меня не было другого выхода? Или он, или я…
Гусев упрямо мотнул головой.
– Что-то я ни черта не понимаю… Давай-ка, подруга дней моих суровых, расскажи мне все с самого начала. Только четко, связно и без лирических отступлений.
Тоня пожала плечами:
– А что рассказывать-то? В тот вечер, когда погибли ребята, ко мне пришел посыльный с цветами. Я впустила его в квартиру, а он начал стрелять. У него был пистолет с глушителем… Он выстрелил в меня дважды, потом начал душить… Не знаю, как мне удалось завладеть его «пушкой». Наверное, просто повезло. Вначале я приняла его за грабителя, но у меня и красть-то нечего. Я хотела вызвать милицию и все им объяснить. Но когда позвонила вам и узнала, что произошло с ребятами, испугалась и сбежала. А он остался лежать в моей прихожей… – От неприятных воспоминаний пересохло во рту, и Тоня замолчала. Подошла к умывальнику и напилась прямо из-под крана. Продолжать рассказ не было ни сил, ни желания.
Но, кажется, из ее обрывочных фраз Гусев успел составить картину произошедшего. Во всяком случае, он не настаивал на продолжении – молча курил, с повышенным интересом разглядывая носки своих ботинок. Наконец, брезгливо кривя губы, спросил:
– Какого черта ты не рассказала мне обо всем в тот же вечер?
Оправдываться не имело смысла – шеф был прав. Тоня пожала плечами и пробормотала:
– От страха мозги переклинило… Я не соображала, что делаю…
Гусев негромко выругался и со злостью затушил окурок в чайном блюдечке, стоявшем на столе.
– Не знаю даже, верить тебе или нет. Вчера в твоей квартире был обыск, но никакого трупа с дыркой в голове там не обнаружили.
– Что значит «не обнаружили»? – встрепенулась Тоня. – Намекаете на то, что я все это придумала?
– Зачем тебе себя оговаривать?.. – заметил Гусев и впервые за время разговора посмотрел ей прямо в глаза: – А почему ты не спрашиваешь, за какие грехи тебя разыскивают по всей стране?
– Кажется, я догадываюсь, за какие. Подозревают в организации покушения на Заславского?
– Не просто подозревают. Они даже уверены, что ты и убийца работали в паре. Только пока ничего доказать не могут. Вчера меня часа два промурыжили на Лубянке. Отвечал на идиотские вопросы, типа: «Как долго Панкратова у вас работает?», «Где вы познакомились?» Попытался убедить их, что ты здесь ни при чем. Похоже, не убедил… Впрочем, ты сама виновата. Смылась черт знает куда. Будто и в самом деле следы заметаешь.
Тоня невесело рассмеялась:
– А что бы вы делали на моем месте? Сидели бы и ждали, когда вас укокошат?… Ладно, Владимир Владимирович, к черту ФСБ с их идиотскими теориями. Лучше подскажите, что мне делать.