Первая жертва

Элтон Бен

Кингсли посмотрел на нее. Она по-прежнему сидела на нем верхом, такая милая и, несмотря на многочисленных любовников, такая невинная.

— Должен сказать, довольно глупая мысль для такой умной молодой женщины, как ты, Китти, — заметил он.

— Спасибо большое, я в этом не сомневалась. И как ты об этом догадался?

— Потому что совершенно очевидно, что Стэмфорд не писал этих стихов.

47

Признания плагиатора

Наконец они встали и оделись.

—

Свежие панталоны, — объявила Китти, доставая их из своей сумки. — Свежие панталоны и зубная щетка, новый «джентльменский набор» для женщины, любящей повеселиться.

— Ну да, и еще твой верный резиновый презерватив.

— А, да. Я постояннопро него забываю, — сказала она, подбирая его с кровати; затем она сполоснула презерватив в тазу, в котором еще оставалась вода после вчерашнего купания. — Потом помою как следует, это настольколегче сделать, если немного прополоскать его до того, как высохнет сперма. Такаяморока, если забудешь.

Кингсли было неловко, он подумал, что эти подробности ему знать необязательно; откровенность сестры Муррей была очаровательна, однако время от времени она заходила слишком далеко.

Они вместе спустились вниз и позавтракали на глазах у собравшихся за столом английских солдат. Китти с возмущением отвергла предложение Кингсли позавтракать наверху и разойтись по одному:

— Как же унизительны для женщин эти ваши приличия! Мужчины ходят по бабам, когда пожелают, но настаивают на том, чтобы женщины стыдились секса.

— Я никогда не ходил по бабам.

— Хорошо, некоторыемужчины ходят по бабам. Короче, я женщина современная,и мне скрывать нечего. Особенно от мужчин.

Итак, они отправились вниз вместе, и Китти громким, командным голосом заказала хлеб, ветчину и яйца.

— Нужно восстановить силы после на редкостьбурной ночи, вот! — сказала она.

Кингсли хотелось провалиться сквозь землю.

Он решил проводить Китти обратно в замок — считал, что отпустить ее одну было бы невежливо. К тому же она сказала, что лейтенант Стэмфорд собирается с ней пообедать и принесет свои стихи.

— Разве его часть сейчас не на фронте? — спросил Кингсли.

— Да, они вернулись туда наутро после концерта, и он получил пулю в руку. Может быть, даже заработает возвращение на родину, если повезет. Он ждет приказа, поэтому так и страждет меня видеть. Хотя он отличился. Я говорила с его врачом: он участвовал в том самом бою, которого не выдержал Аберкромби, и сражался храбро.

— Хороший актер и хороший солдат, — сказал Кингсли, — но, полагаю, совсем непоэт.

Они шли обратно к замку под проливным дождем, мимо деревьев,

где они занимались любовью четыре дня назад. Китти предложила остановиться ненадолго и оживить воспоминания, но Кингсли отказался. Поняв, что она к нему привязалась, он стал только сильнее мучиться. Он не только предал Агнес, но еще и играл с чувствами женщины, которая, несмотря на свой отважный вид и значительный сексуальный опыт, была очень молода и ранима.

Когда они пришли к замку, Стэмфорд с рукой на перевязи уже ждал их.

— Капитан Марло тоже интересуется поэзией, — сказала Китти. — Не возражаете, если он к нам присоединится, лейтенант?

— Боже, нет! — воскликнул Стэмфорд. — Чем больше народу, тем веселее.

Китти сказала, что ей нужно пойти переодеться в сухое, и предложила Кингсли и Стэмфорду подождать ее в маленькой оранжерее. Они уселись перед элегантными французскими окнами, выходившими на площадку, где недавно с триумфом выступал Стэмфорд.

— Полагаю, лейтенант, вы не скоро сможете снова размахивать тросточкой Чарли Чаплина, — предположил Кингсли.

— Ну, у меня есть еще левая рука, и, знаете ли, из его фильмов я сделал вывод, что этот бродяжка одинаково хорошо владеет обеими руками.

— Я слышал, бой вышел отличный?

— Не знаю. Я просто пытался не струсить, и все закончилось удачно. По крайней мере, в этот раз.

Кингсли прикурил сигарету и предложил одну Стэмфорду.

— Знаете, я закурю свою, если не возражаете, — ответил он и достал из портсигара длинную розовую сигарету с золотым фильтром. — Они называются «арлекинами». Веселенькие, верно? Они бывают разных цветов, кроме скучного белого. Парни подшучивают надо мной из-за них, а мне все равно. Если мужчина стал солдатом, это не означает, что у него не должно быть чувства стиля. Вы согласны, капитан?

Кингсли признал, что Стэмфорд абсолютно прав.

— Мои любимые — черные, — продолжал лейтенант. — Они такие зловещие и изысканные. Я бы вам показал их, но они закончились. Выкурил в первую очередь. Не мог устоять.

Кингсли кивнул.

— Черное и золотое. Это изумительно. Когда у меня будет собственный дом, я повешу в спальне черные с золотом шторы.

Кингсли промолчал. Пора было менять тему.

— Полагаю, лейтенант, вы навещали виконта Аберкромби в день его гибели?

Стэмфорд явно не ожидал этого вопроса, и лицо его помрачнело.

— Да. Да, навещал. Я хотел… ну, знаете, подбодрить его. Собрат офицер и все такое. Он был так внимателен ко мне накануне битвы.

— И когда вы его покинули, приободрив?

— Не знаю… Кажется, я ушел, когда всех выгоняли. Когда закончились часы посещения.

Стэмфорд совершенно не умел лгать, и лицо его залилось краской.

— Кое-кто слышал, как он ссорился с кем-то в своей комнате, значительно позже того часа, когда посетителям пора уходить.