Первое апреля. Сборник весёлых рассказов и стихов
Шрифт:
Она поднялась с кровати и спрашивает с интересом:
— Где твоя ведьма, показывай!
Я и показал. Мама засмеялась:
— Это не ведьма! Это берёза на ветру дрожит, а её ветви на волосы похожи. Спи!
Я — снова под одеяло. На всякий случай в окно посмотрел, а там — циклоп!
Мама на этот раз неохотно поднялась. Видно, уже заснуть успела.
— Это не циклоп. Это дуб во дворе качается. А на нём скворечник.
Ушла мама.
Я решил никуда больше не смотреть. Разве что только в огород… Пришлось снова к маме бежать. Там
На этот раз мама даже с кровати не поднялась. Только рукой пошарила по тумбочке и протянула мне спицу, которой свитер вяжут.
— Держи, — говорит, — это волшебная спица. Она от всякой нечисти помогает. — И на другой бок.
«Надо же, — удивился я и пошёл к себе. — Кто бы мог подумать? — Я залез на кровать. — Обычная спица. — Я сбросил тапочки и потянулся. — А оказывается, волшебная».
Я укрылся одеялом с головой. Сунул спицу под подушку и заснул.
Спал плохо. Всю ночь ворочался. Проснулся рано, до петухов ещё. Открываю глаза, а у меня на кровати сидят ведьма, оборотень и циклоп. Смотрят на меня во все глаза (циклоп — в один глаз).
Ведьма говорит:
— Страшно-то как! Он на мальчика из мультика похож, который Бабу-ягу в печке зажарил.
А волк-оборотень говорит:
— Мне страшнее! Он на Победителя оборотней похож! Так же волосы торчком стоят.
Циклоп говорит:
— А мне каково? Он вылитый Одиссей, который моему брату-циклопу единственный глаз выколол! — Циклоп задрожал от страха, и кровать заскрипела.
— Тише, вы! — говорю им. — Ещё маму разбудите! — Они вообще до смерти перепугались. Тогда я достал из-под подушки волшебную спицу и им отдал. — Махните на меня, — говорю, — и я исчезну!
Ведьма скрюченной рукой спицу подхватила и потрясла ею в воздухе. Враз все трое исчезли. Только слышно было, как спица звякнула об пол.
Я поглядел, куда она закатилась, чтобы завтра маме вернуть. А потом снова лёг и заснул. На этот раз совершенно спокойно.
Подружки
Мы с Риткой Мироновой друзья на всю жизнь. У меня платье синее и у Ритки синее. У меня на рюкзаке русалочка и у Ритки тоже. Даже туфли одинаковые. Идём по улице, за руки держимся, поём песни. Все нашей крепкой дружбе завидуют.
— Представляешь, — говорит Ритка, — я, когда тебя на линейке увидела, подумала, что ты плохая.
— Ты же не знала, что я хорошая! Я вообще подумала, что ты отвратительная!
— Как здорово, что мы узнали друг друга и подружились, да?
— Ага!
— Мне даже показалось сначала, что ты подлиза. Я же тебя ещё не знала!
— Конечно. А я подумала, ты двоечница.
— А я — что ты дразнилка!
— А я — что ты обзывалка!
— А я — что ты злюка!
— А я — что ты ябеда!
— А я — что ты некрасивая!
— Почему ты так подумала? — обиделась я. — Почему это я некрасивая! Сама ты некрасивая!
— Я красивая! А ты глупая!
— Сама ты глупая!
— А ты — злюка!
— А ты — обзывалка! Не буду с тобой дружить никогда!
Я вырвала руку, стукнула Ритку по рюкзаку с русалочкой и убежала домой. Какой противной девочка оказалась! Буду дружить с кем-нибудь другим. Ещё успею выбрать — завтра только второе сентября.
Чудо на даче
В новогоднюю ночь я спал плохо. Родители поздно включили на даче отопление. Деревянный дом долго нагревался, хрустел планками, как старик пальцами, и трещал чем-то на чердаке. Да ещё и папа бубнил всю ночь:
— Бу-бу-бу… Как думаешь, он поверит? Точно поверит? А вдруг он меня узнает? Может, мне брови надеть искусственные? Из ваты, из чего же ещё…
Я не выдержат, встал и подошёл к окну. Прислонился лбом к ледяному стеклу. У нас дом прямо у леса стоит. Из окна виден огород, потом забор, а за ним — хоп! — лес. Было бы мне года четыре, я бы этому обстоятельству порадовался. Жил бы в домике у леса, как в сказке братьев Гримм.
Но мне двенадцать. Мне хочется не дурацких «чудес», которыми пытаются обрадовать меня мама и папа, а фейерверков, которые устроят завтра мои друзья в городе. Здесь я могу рассчитывать, наверное, только на хлопушку с конфетти да на бенгальский огонёк. И то мама будет кричать: «Осторожнее, не прожги куртку!». Это бенгальским-то огнём.
Зачем только мы приехали на эту дачу? Я расстроился и пошёл спать. Дом хрустнул деревянным пальцем где-то под моей кроватью.
Утром я не нашёл у подушки подарков. Та-ак. Сбывались самые худшие предположения.
— Максимка, — пропела мама из кухни, — смотри, кто к нам пришёл!
Я обулся. Настроение было таким отвратительным, что не хотелось их даже зашнуровывать.
— Дед Мороз! — торопливо объяснила мама, когда я появился в коридоре.
Хорошо, что она это сказала. Потому что вообще-то в коридоре стоял мой папа в валенках, с белыми ватными бровями и пластмассовым носом.
— Ну, внучек, — просипел папа, — как ты себя вёл в этом году?
«„Мне двенадцать, мне двенадцать, мне двенадцать“, — повторял я про себя, — когда же они это поймут?!»
Мама подмигнула папе. Мол, если я не ору, значит, не узнал его и думаю, что передо мной настоящий Дед Мороз с мешком подарков. Это в двенадцать-то лет.
Они же не знают, что вчера в энциклопедии Брэма я прочёл про гипноз, который используют змеи, и теперь практикую его против родителей.
— Тогда получи подарочки и бенгальский огонёк, — радостно проговорил папа голосом Деда Мороза.
Мама сделала большие глаза.
— Ой, — оговорился папа своим собственным голосом, — то есть сначала расскажи стишок.