Первое дело Мегрэ
Шрифт:
Капитан догнал его в конце коридора.
— Еще одно слово, доктор. Полагаю, что выражу волю компании… Не знаю, откроете ли вы истину, а я бы этого хотел… Но было бы желательно, чтобы вы во всех случаях внушили господину Лардилье, что действуете в пользу его дочери. Пусть он знает, что мы делаем все возможное и невозможное, чтобы вытянуть ее из этой грязной истории…
Он, без сомнения, был влюблен в Антуанетту Лардилье — недаром, уходя, он слегка покраснел.
Глава третья,
В
— Я позволил себе побеспокоить вас лишь потому, что уверен: ваша дочь не убивала Поля Кероля. Компания, желая установить истину, поручила мне провести следствие совместно с полицией… Я решил, что правильнее всего прийти к вам первому…
Маленький доктор находился в гостиной дома Лардилье на набережной Шортрон; солнце било прямо в окна, но опущенные жалюзи пропускали лишь узенькие полоски света. Перед ним сидел грузный человек с густой шевелюрой и недоверчивым, хмурым взглядом.
— Вы старый колониальный житель, если можно так выразиться…
— Мне шестьдесят два года, из них сорок я провел в колониях. Не скрою, что я сам всего добился, с помощью трудолюбия и терпения и, конечно, с помощью упорства…
— Вы знавали человека, по прозвищу Пополь?
— С ним я не был знаком и, признаться, не имел ни малейшего желания знакомиться. Доведись вам жить в Африке, вы бы знали, что люди, подобные ему, — отъявленные негодяи, азартные игроки, которые наносят немалый ущерб делу колониализма…
— Позволю себе задать вам нескромный вопрос, мосье Лардилье… Поймите мое желание добиться истины. Зная ваше мнение о чудаке Пополе, я бы хотел уяснить, почему вы позволили своей дочери…
— Знаю, что вы скажете. У вас, доктор, без сомнения, нет детей. Моя дочь, мать которой умерла пятнадцать лет назад, провела большую часть своей жизни в колонии, где нравы свободнее, чем здесь. У меня никого нет на всем свете, кроме нее. Нечего и говорить, что она балованное дитя. Когда я рискнул сделать замечание по поводу Поля Кероля, она мне ответила просто:
«Не моя вина, что на борту никого нет забавнее его». И я понял, что отговаривать ее бесполезно.
— Таким образом, к сожалению, на ваших глазах за вашей дочерью начали ухаживать… Брови дельца нахмурились.
— Черт возьми! Стоит девушке поиграть в мяч с мужчиной, как ее непременно в чем-то заподозрят…
«Полно, полно. Зря сердишься, любезный, — подумал Жан Доллан. — На сей раз я буду учтив».
А вслух произнес невинным тоном:
— Прошу прощения… Я просто повторил словцо, которое капитан…
И тут делец вышел из себя:
— Нечего сказать, хорош ваш капитан! Целый день не отходил от дам, а теперь позволяет себе…
— Верно, он поклонник прекрасного пола… Но я хотел бы поговорить с вами о делах поважнее. Представьте себе, я пришел к убеждению, что Пополь прятал у себя в каюте какой-то предмет и что именно из-за этого предмета его и убили. Да, я пришел к такому убеждению и почти уверен, что ваша дочь не причастна к преступлению… Вам ясно?
— Что вас навело на эту мысль?
— Да один пустяк… Я интуитивно в этом уверен… Так вот, послушайте…
Жан Доллан вдруг стал несносно болтлив и самоуверен. Глядя на него, трудно было поверить, что этот невзрачный развязный человечек в самом деле раскрывал таинственные преступления, по общему признанию — непостижимые.
— Вы много плавали, мосье Лардилье… А я, представьте себе, впервые сегодня утром поднялся на борт настоящего теплохода. Вот почему я и задаю вам такой вопрос: если б вы захотели спрятать бумажник или просто бумагу в роскошной каюте, вроде каюты Пополя, какое место вы бы выбрали? Все дело в этом… Когда я смогу ответить на этот вопрос, господам из полиции придется освободить вашу дочь с нижайшими извинениями.
— Бумажник, — повторил Лардилье. — Какого вида бумажник?
— Скажем, маленький бумажник из крокодиловой кожи… Мы обыскали каюту сегодня утром… почти в полную негодность привели ванную комнату… обшарили и каюту негра…
— И ничего не нашли?
— Ничего. Но я отказываюсь верить, как и комиссар, что убийца успел прихватить с собой бумажник, о котором идет речь, и с ним убежать… Сам факт, что ваша дочъ появилась…
— Дочь утверждает, что она никого не видела.
— Знаю, знаю… читал ее показания.
— Вы считаете их неискренними?
— Совершенно искренними… то есть…
— Что «то есть»?
— Да нет, ничего… Вы не ответили на мой вопрос, мосье Лардилье. Куда бы вы спрятали бумажник?
— Право, не знаю… Под ковер?
— Смотрели…
— На шкаф…
— Искали.
— В таком случае, прошу извинить. Но мне нужно принять адвоката дочери — он ждет меня в два часа… Подумать только, ее посмели взять под стражу, как преступницу! Благодарю за визит, доктор. Всегда готов к услугам. Не угодно ли сигару?
— Благодарю.
Слишком много сигар! Слишком много виски! Он и так был возбужден. Таким оживленным он бывал не часто. И, явившись в редакцию газеты «Птит Жиронд», поразил редактора своим многословием.
— Я решил, что вы, конечно, не против получить кое-какие сведения о преступлении, совершенном этой ночью… Официальная полиция, вероятно, сообщила вам немногое. Мне же предложила вести следствие… Представьте себе, я пришел к убеждению, что вся драма вертится вокруг одной бумажонки… Не хотите ли записать? Так вот: Поль Кероль, по прозвищу Пополь, возвращался из Габона с капиталом в несколько миллионов, как он утверждал. Он чего-то боялся. Знал, что ему угрожает опасность. Его капитал в несколько миллионов хранился в бумажнике из крокодиловой кожи. Однажды он выронил этот бумажник в каюте судового врача и таким образом… Я говорю слишком быстро? Ну, а некое лицо на корабле покушалось на этот бумажник или, вернее, на документ, содержащийся в нем… Во время плавания это лицо его подстерегало, но Пополь был на страже, и его не могли захватить врасплох. Почему же в последнюю ночь… впрочем, поставлю вопрос иначе себе в каюту? Не потому: почему Пополь, веселившийся в баре, вдруг стремглав бросился к ли, что вдруг почувствовал, что дал маху? Если б документ был при нем, нечего было бы бояться.