Первое дело Мегрэ
Шрифт:
Бедный Ле Брэ! Он никак не может освоиться с переменой, происшедшей с Мегрэ. Он оказался примерно в гаком же положении, в каком оказываются родители, которые привыкли считать своего ребенка все еще маленьким и вдруг обнаруживают, что перед ними уже взрослый человек, который умеет рассуждать не хуже их.
А может быть… Глядя на комиссара, Мегрэ начинает чувствовать, что в его забинтованной голове зарождается смутное подозрение, постепенно сменяющееся уверенностью: ему поручили это расследование, полагая, что он не докопается до сути.
Вот
— Проклятый флейтист! Надо же было ему сунуть свой нос в чужие дела.
Удивительно, как все, что имеет отношение к особняку на улице Шапталь, становится предметом живейшего интереса со стороны прессы, широкой публики, судебных заседателей — всех этих мелких лавочников и служащих банков!..
К сожалению, комиссар Ле Брэ не может просто взять да и уничтожить имеющийся рапорт, ему неловко перед своим секретарем.
«Вы понимаете, мой милый Мегрэ…»
Надо соблюдать сдержанность, чрезвычайную осторожность. Никакого скандала. Самое лучшее, если Мегрэ вообще ничего не заподозрит. Тогда через несколько дней, когда он появится в комиссариате, его можно будет встретить со снисходительной улыбкой.
«Пустяки, что там говорить. Не стоит отчаиваться… Вы сделали все, что могли. Не ваша вина, что этот флейтист оказался пустым фантазером и принял воображаемое за действительность. Принимайтесь за работу, старина! Обещаю вам, что первое же серьезное дело будет поручено вам».
А теперь комиссар, конечно, волнуется. Как знать, не сожалеет ли он о том, что Мегрэ, пригнувшись, ослабил силу обрушившегося на него удара? И сколько дней и недель он вынужден будет теперь бездействовать?
Как только этот тихоня сумел все пронюхать?
Ле Брэ покашливает и говорит негромко, нарочито безразличным тоном:
— Итак, вы обвиняете Ришара Жандро в убийстве.
— Необязательно его. Быть может, стреляла его сестра. А возможно, Луи. Не забывайте, что флейтисту пришлось звонить, а потом долго стучать в дверь и что дворецкий, наконец-то отворивший ему, был в полном параде.
Вот он, луч надежды. Как все было бы великолепно, если бы выяснилось, что стрелял дворецкий!
— Не кажется ли вам последнее предположение наиболее вероятным?
И он покраснел, ибо взгляд Мегрэ, направленный на него, был очень красноречив. Тогда он скороговоркой продолжил:
— Что касается меня, то я охотно представил бы себе такую ситуацию…
Слово «охотно» он произнес с излишней горячностью, Мегрэ тут же обратил на это внимание.
— Видите ли, я не знаю, зачем туда приехал граф…
— Он бывал там и раньше, как вам известно.
— Да, вы мне уже однажды говорили об этом. Я был очень удивлен. Граф вращался среди подонков. Его отец, потеряв состояние, сохранил достоинство. Он жил в маленькой квартире в Латинском квартале и всячески избегал людей, с которыми встречался в молодости.
— Он работал?
— По-видимому, нет.
— На какие же средства он жил?
— Продавал кое-какие сохранившиеся вещи: картины, какую-нибудь старинную табакерку, семейные реликвии. Возможно, некоторые из его друзей, из числа тех, что приезжали когда-то в замок на охоту, посылали ему время от времени немного денег. Что касается Боба, он махнул рукой на все, чем так дорожил отец. Он демонстративно стал появляться в самых низкопробных притонах. Какое-то время служил рассыльным в ресторане «Вуазен» только для того, чтобы ставить в неловкое положение друзей своей семьи, у которых принимал чаевые. В конечном счете он докатился до Люсиль и Дедэ… К чему же я все это говорю?
Мегрэ не пожелал протянуть ему спасательный круг.
— Ах да, вспомнил. По-видимому, в ту ночь он явился к Жандро с неблаговидной целью.
— Почему вы так думаете?
— Тот факт, что его сопровождал Дедэ, который остался на улице и даже не выключил мотор своего автомобиля, достаточно показателен.
— Между тем в доме его ждали.
— Откуда вам это известно?
— А как вы считаете, пустили бы его в противном случае в комнату к молодой девушке? И почему Луи в такой поздний час был при полном параде?
— Допустим, его ждали, но ведь это еще не доказывает, что он был желанным гостем. Может быть, он действительно предупредил о своем приходе.
— Не забывайте, что все произошло рядом со спальней.
— Пусть так! Я даже готов допустить, что Лиз поощряла его ухаживания. Не нам с вами ее судить. Вот как…
— Возможно, между ними что-то и было. Так или иначе, он оставался носителем имени д'Ансеваль и его прадеды были хозяевами замка, купленного старым Бальтазаром, одним из их крестьян.
— На внучку коробейника это, конечно, могло произвести впечатление.
— А почему бы и нет? Но ведь могло быть и другое: узнав об образе жизни, который он ведет, у нее могло появиться желание спасти его. Не правда ли, вполне правдоподобная версия?
Почему Мегрэ вдруг пришел в ярость? У него было такое впечатление, будто ему хотят представить все собранные им сведения в кривом зеркале. Ему не нравился и вкрадчивый тон комиссара, который словно заучивал с ним урок.
— Есть еще одно предположение, — тихо произнес он.
— Какое?
— Что мадемуазель Жандро-Бальтазар хотела к своему состоянию прибавить еще и титул. Очень приятно быть владелицей замка д'Ансеваль. Но, может быть, она чувствовала себя там самозванкой? Я тоже провел детство в замке, где мой отец был лишь управляющим. Помню, как унижались богатые выскочки, чтобы добиться приглашения на охоту.
— Вы полагаете, что она хотела выйти замуж…
— За Боба д'Ансеваля. А почему бы и нет?
— Не буду обсуждать этот вопрос, но такое предположение кажется мне более чем смелым.