Первое дело
Шрифт:
– А что же твоя дружина хоробрая?
– ехидно посоветовал председатель, которому Андрей в свое время изрядно надоел с ее созданием.
– Привлекай общественность.
– В этом деле специалисты нужны. Бухгалтера мне дашь?
– Сейчас посоветуемся.
– Иван Макарович щелкнул клавишей селектора и позвал: - Виктор Алексеевич? Ну-ка, замполит, зайди на минутку. Тут наша милиция помощи требует.
Внешним своим обликом партийный секретарь походил на комиссара двадцатых годов: был крепок, ходил твердо и, часто, значительно покашливая, трогал косточкой
– Здоров, лейтенант!
– секретарь крепко пожал Андрею руку.
– Если ты этого подлеца, что Степаныча убил, поймаешь, запри его подальше, понял? А если не поймаешь, сам скройся. Вот так!
– Ну-ну, ладно, - перебил его председатель.
– Ты, чем грозиться, лучше включайся в комиссию. Вот Андрей Сергеевич просит магазин проверить.
– Кто ж откажется, когда милиция просит? Ты только, лейтенант, объясни подробнее, что тебе надо.
Они обсудили детали, и Андрей, уже собираясь уходить, спросил:
– Иван Макарович, ты, говорят, косарей сегодня ночью отправлял?
– Да, а что?
– Где они у тебя?
– Вся бригада в Аленкиной пойме.
– Я на мотоцикле туда проеду?
– Ни за что - давно так яростно не разливалось. Да и то сказать: неделя - дожди, неделя - ливни с грозами.
Аленкина пойма примыкала к правой стороне Савельевки, левый склон которой плавно спускался в Степанов лужок. В Синеречье издавна бытовала традиция: каждая молодая невеста утром в день свадьбы купалась в обильных луговых росах. Синереченские бабы свято верили: если окунешься на заре в росные травы поймы, родишь девочку, а если поваляешься на лужке мальчонку. Лет пятьдесят назад - об этом до сей поры помнят - одна бойкая строптивая бабенка, которой все бы делать поперек, пробежала нагишом по высоким холодным травам лужка, а потом трепанулась и на пойму. И что же? Родила двоих: мальчик чернявый, дочка - светленькая. "От разных отцов", шутили, смеясь, мужики.
Пробираясь залитой тропкой, нащупывая ногами твердое, Андрей думал об обычае, который сложился уже на его памяти: парни, навсегда возвращавшиеся в родные края - с учебы, отслужив в армии, а то и "хлебнув города", - шли домой непременно через Савельевку и, скинув на ее верхушке одежду, вбегали, как в воду, в сверкающий травостой Степанова лужка, а уж потом, смыв с себя пыль дальних дорог, освеженные родными росами, входили в деревню начинать новую жизнь. Сам Андрей дважды омывался живительными соками Синеречья - отслужив в десантных войсках и после учебы в школе милиции, куда направил его комсомол.
С сожалением оторвался Андрей от земли. И хотя новая работа захватила его, хотя умом он твердо понимал, что делает нужное, достойное мужчины дело, нередко тосковал по привычному, извечному труду земледельца.
В бригаду он подоспел к завтраку. Издалека потянуло домовитым дымком походного костерка, издалека увидел Андрей блестящие лезвия кос, ровно прислоненных к жерди, услышал, как косари, собираясь за стол, звенели мисками, смеялись.
Бригадир по фамилии Кружок - первый в Синеречье косарь - уважительно поднялся навстречу, отодвинул соседа локтем, освободил рядом с собой место.
– Нашей славной милиции, - шутливо приветствовал он Андрея, - почет, уважение и лучший кусок за столом.
Андрей поздоровался, вытер пучком травы сапоги и, сняв фуражку, сел к столу.
– С чем пожаловал?
– полюбопытствовал Кружок, подвигая ему миску с картошкой и доставая откуда-то из-под стола, будто из сапога вытягивая, початую бутылку.
– Примешь?
Андрей покачал головой.
– Скучный ты человек, - посмеивался Кружок, блестя глазами. Молодой, а скучный. Я за тебя, сознаюсь, все Светланку свою прочил. Нет, не отдам: подозрительный ты мужик - не пьешь, не куришь, крепкого словца не загнешь. Я вот за стол без стопочки ни разу еще не сел, как себя помню. Да ты что хмурый такой? Профилактику пришел проводить?
– Сегодня ночью Степаныч погиб. Похоже, убили его, - помолчав, сказал Андрей.
– В магазине.
Косари погасили улыбки, встали - помолчали, покосились друг на друга.
– Что же это за черная душа отыскалась, а?
– воскликнул Кружок.
Андрей пожал плечами.
– Смотри, Сергеич, чтоб к похоронам отыскал гадюку, не позже. Такой мы тебе наказ даем! Верно, мужики?
– Вы когда вчера отправлялись?
– Мимо магазина аккурат в час ночи проходили. Василий еще посмеялся; давай, говорит, Степаныча побудим. А что?
– Свет был в магазине?
– Нет. Над дверью лампочка горела, а внутри не было света. Верно, мужики?
– Машину никакую не видели?
– Нет, и машины не было. Да и какие сейчас машины-то?
– удивился Кружок.
– Машины не было, а трактор где-то, в Оглядкине вроде, гудел, вставил молодой парень Василий.
– По звуку - "белорус" похоже. Это, видно, механики с Сельхозтехники гуляли - застряли здесь, дождем их захватило. Делать-то им нечего, вот и гужуются...
– Ты бы к шабашникам заглянул, - перебил его Кружок.
– Они возле Оглядкина клуб строят.
– Знаю, - ответил Андрей.
– Загляну.
Косари встали, разобрали косы. Без шуток, понуро потянулись в луга.
– Попробуешь?
– предложил Кружок, протягивая Андрею косу.
– Развейся маленько, развлекись - от души и оттянет. Иль забыл, как ее и держать-то? Ты ведь теперь все больше карандашиком чиркаешь.
Андрей усмехнулся, взял косу.
– Смотри, дядька, пятки береги - отчиркаю. Карандашиком.
– Мне не отчиркаешь, - самоуверенно возразил Кружок.
– Такой ловкач еще не родился. И не будет такого никогда.