Первое открытие
Шрифт:
– Черт знает какая путаница! – воскликнул губернатор.
Что земли там пустынны, Муравьев слыхал и прежде; что их могло захватить любое иностранное государство, это также очевидно… Что земля там была русская, сомнений не было.
– В настоящее время в Финляндии строится судно, капитаном которого я назначен. Этот транспорт – «Байкал».
Капитан стал излагать план исследований лимана и устьев реки Амура. Этот план не требовал особых средств. Будущим летом, одновременно с морской экспедицией, к Амуру надо послать сухопутную экспедицию, которая выяснила
– В эту экспедицию должен входить военный топограф, а также ученые, изучающие Восток.
Все это было заманчиво.
– Я рекомендую вам человека, который отдал всю свою жизнь изучению Востока. Он может быть полезен вашему превосходительству.
– Он моряк?
– Он бывший морской офицер, ныне служит архивариусом в министерстве иностранных дел, надворный советник Баласогло. У него познания ученого. Я говорил о нем вашему превосходительству.
– Он не русский?
– Его предки – турецкие греки, но мать коренная русская. Прежде он служил на Черноморском флоте и отличился в боях.
Разговор снова вернулся к морским проблемам и к морской экспедиции. Муравьев спросил капитана, почему он хочет начать исследования с Сахалина.
– Утверждают, что Сахалин полуостров, но мнение это основано на предположении.
– Вы полагаете, что между Сахалином и материком есть пролив?
– Это вполне возможно. Кроме того, Иван Федорович Крузенштерн не раз говорил нам в корпусе, что один из рукавов Амура может впадать в океан на восточном берегу Сахалина.
– Какие же у нас права на Сахалин?
– На Сахалине поставлена русская охрана. Я найду этих матросов или их следы, если они погибли.
Муравьев пристально посмотрел на Невельского, как бы сомневаясь, в своем ли он уме.
– Что за охрана? – спросил он с недоумением.
– Лейтенанты Хвостов и Давыдов в тысяча восемьсот пятом году оставили отряд матросов на южном берегу Сахалина и вручили ему объявление на русском, английском и французском языках о принадлежности Сахалина России.
– А какова же судьба оставленных матросов?
– Судьба их неизвестна.
– Откуда у вас эти сведения? – воскликнул Муравьев.
«Не служи Невельской на корабле с великим князем, ей-богу, подумал бы, что сумасшедший».
– Сведения о десанте на Сахалине – от морских офицеров, моих старших товарищей, которые сами слыхали рассказ об этом от Хвостова и Давыдова. Оба лейтенанта вернулись в Петербург, торопились на бал и, прыгая при разводе мостов, утонули в Неве. С ними погибли все сведения. Про десант забыли.
– Неужели про десант забыли? Оставить отряд матросов и забыть про него! Когда это было?
– Сорок два года назад…
– Переверну небо и землю, – сказал Муравьев, – но добьюсь для вас разрешения на исследования! Вы получите позволение.
Муравьев подумал: главный довод – Амур был наш. И он должен быть нашим. Он отнят у нас
Невельской поздно вышел из гостиницы. На улице ударил мороз. Во мгле, отражая редкие ночные огни, чуть светилась гранитная громада Исаакия.
«Неужели я не сплю? Неужели все правда, что говорили про Муравьева? Он – благородный человек! Кажется, на самом деле я у истока дела…»
Невельскому хотелось поделиться своей радостью. Он решил сегодня же написать письмо матери в Кинешму, рассказав ей, сколь было возможно, свои новости: что назначен капитаном корабля и наконец идет в кругосветное за осуществлением своей мечты, о которой он и прежде говорил ей.
Глава шестая. В главном морском штабе
На другой день после беседы с генерал-губернатором пролетка капитана остановилась у подъезда Адмиралтейства. Крылья громадного здания тонули в густых клубах морского тумана. Видна была лишь желтая сырая стена с низкими тяжелыми дверями.
Невельской вошел в одну из них и поднялся в приемную князя Меншикова. Теперь он решил во всем открыться и поговорить откровенно. Он чувствовал за собой реальную поддержку Муравьева, который, как видно, готов действовать и не косвенно, а прямо добиваться разрешения на исследование Амура.
Невельскому представлялось, что и князь Меншиков не будет против, что это и в его интересах.
В приемной висели картины, изображающие морские сражения, и портреты великих мореплавателей, стояли серебряные и бронзовые модели судов с позолоченными парусами. Эти маленькие металлические корабли должны были напоминать посетителю приемной, какой огромный флот, плавающий во всех морях, во власти князя.
Несмотря на ранний час, в кабинете, за большим столом, под портретом государя в морской форме, сидел Меншиков, прямой и рослый, с густыми седыми волосами и с крупным лицом. Сегодня он казался особенно важным и строгим. Он смотрел на Невельского исподлобья, словно дул в усы. На этот раз, сидя перед князем, Невельской признался ему во всех своих замыслах.
Он сказал, что на Восточном океане наступает оживление, что флоты иностранных китобоев проникают в Охотское море и грабят русские богатства, что американцы, захватившие Калифорнию с ее великолепной бухтой у Сан-Франциско, строят порты на побережье и что теперь нам пора вернуть Амур, а для этого необходимо исследовать его.
Он попросил позволения изложить свой план исследования устьев этой реки.
«Вот из-за чего он так упрямствовал», – подумал Меншиков.
Князь терпеливо выслушал моряка. Временами что-то похожее на интерес мелькало во взоре князя, но тотчас же выражение неудовольствия вновь овладевало его тяжелым лицом.
«Не успевши еще палец о палец ударить, он мечтает о великих открытиях! – подумал князь. – А ну, – скажем ему, – господин капитан-лейтенант, за дело! Мы назначили вас не открытиями заниматься, а везти груз на Камчатку, делать черное дело, так извольте… Ученые замыслы! Литке! Константин! А там народ мри с голоду!»