Первое открытие

Задорнов Николай Павлович

– Подскажите, князь, какой город занял мой Александр, – попросила она сидевшего подле Меншикова.

– Вавилон, графиня, – ответил тот серьезно.

А однажды матрос вез дрова по набережной Невы.

– Куда везешь? – спросил шедший пешком Меншиков.

– Пароход топить! – браво отвечал моряк. – Повезем министра финансов.

– Ты сначала посади министра, – ответил Меншиков, – а потом уж топи пароход!

Каламбур слыхали сопровождавшие князя офицеры. Новый анекдот быстро разошелся по Петербургу.

А

с Карлом Нессельроде князь давно был на ножах и как-то среди своих назвал его графом «Кисель вроде».

Со строгим государем было гораздо легче, чем с пройдохой Нессельроде. С этим сладу не было.

В спальне, раздевшись, усталый, разбитый после целого дня забот, после бала и мнимых неприятностей, с мозжившими ногами – еще, как назло, погода проклятая, – князь, как всегда в трудные минуты, подумал, что не раз выходил благополучно из разных передряг и что царь его в обиду не даст. Он знал, что Николай хочет походить на Петра Великого и уж по одному этому с Меншиковым не расстанется.

– Все пустяки! Утро вечера мудренее!

Крестясь, охая, проклиная годы и великого князя, огромный сухой старик в длинной рубахе полез на кровать…

На другой день на дом к князю из инспекторского департамента, ведавшего назначениями и всем офицерским составом флота, вызван был адмирал Митяев, заменявший уехавшего в Ревель графа Гейдена.

Меншиков жил неподалеку от Адмиралтейства, в новом доме, построенном для начальника Главного морского штаба.

Князь, широкий в своем мундире, надушенный, важный и как бы помолодевший, сурово оглядел вошедшего.

Адмирал был курнос, узок в плечах, сутул, с большим животом. Черные волосы его, зачесанные на лысину, поднялись и торчали, как перья. Этот адмирал был один из тех невзрачных людей, которых в своем департаменте держал и выдвигал по службе блестящий граф Гейден, надеясь найти среди них своего Аракчеева.

Митяев подал бумаги.

– Что же мешкаете с назначением командира строящегося судна? – просмотрев их, спросил Меншиков. Ему не очень нравился этот адмирал-плебей с выпученными глазами. – Знаете же, чье ходатайство и чья рекомендация!

– Ваша светлость сами решили повременить. Ведь граф Логин Логинович перед отъездом…

– Что я! Надо иметь свою голову… Сведения о нем собрали?

– Отличный офицер, ваша светлость! Окончил курс первым и первым – офицерские курсы. Вот изволите прочитать, служил эти годы под командованием Литке, на всех судах, где обучался его высочество генерал-адмирал, великий князь Константин. «Беллона», «Аврора», «Ингерманланд» – лучшие суда нашего флота!

– «Прекрасный офицер»! – передразнил Меншиков. – Мало ли что! А как разобьет судно? С ним няньку надо! Перед ним карьера тут открыта, а он стремится в кругосветное. Идет за чинами и выслугой. Да вы говорили с ним?

– Так точно, ваша светлость. Уверяет, ваша светлость, что

желал бы видеть восточные моря. Он тут говорил своим товарищам, что, если не дадут судна, попросит перевода в Охотск.

– В Охотск? – удивился князь. «Уж это чушь какая-то», – подумал он.

– Уверяю вас, ваша светлость, что так говорил…

«Чем черт не шутит, – вздохнул Меншиков. – В знак протеста, что не пускаем в кругосветное, транспорта не даем, подаст прошение о переводе в Охотск! Мол, глядите – оскорбление… – Князь уже слыхал, что этот офицер большой задира… – Быть может, у них какая-нибудь мальчишеская затея».

– Следовало бы вам пояснить причины, почему он добивается. Я слыхал, что он большой брульон.

– Я докладывал вашей светлости. Вот у нас все сведения.

– Ну и что же?

– Скромнейший офицер, ваша светлость. Усиленно занимается науками. Он не обижен, а, верно, в самом деле желает быть назначенным командиром строящегося брига, чтобы отправиться на восток.

«А говорят – брульон! – подумал Меншиков. – Он и без плаванья мог бы вверх пойти».

– Приготовьте назначение и все бумаги, а капитан-лейтенанта Невельского пригласите ко мне, – велел Меншиков.

На другой день в приемную князя быстрым и крупным шагом вошел Невельской. Он с острым и загоревшим, чуть раскрасневшимся от холода лицом. У него светло-русые волосы и такие же светлые усы.

На молодом офицере новенький – с иголочки – мундир гвардейского экипажа, во всем блеске, золотой кортик у пояса и, несмотря на молодость, ордена Анны и Станислава, от которых его грудь кажется шире. Но все это выглядит скромней, чем на других, от озабоченности и внутренней деятельности, выраженных во взоре. К тому же на лице его несколько заметных рябин.

Вошел в кабинет, вытянулся, щелкнул каблуками, доложил о прибытии и замер, глядя остро и упрямо. Теперь вся его тонкая, вышколенная фигура с прямой, негнущейся спиной выражала готовность сопротивляться, подбородок слегка был опущен, но только чуть заметно – нельзя было бы и в строю придраться. У него вид бычка, который собрался бодаться. Готовность умело и рассчитано повернуть любого врага подчеркивалась жестким взором. Глаза заблестели дерзко при свете свечей, зажженных в это туманное и холодное петербургское утро на столе и над столом князя.

«Аристократ на современный манер и с норовом, – подумал князь. Он знавал и таких. – Молод, но с претензиями».

– Что случилось, господин капитан-лейтенант? – сурово глянув на него, спросил князь, сидевший прямо и неподвижно. – Вы желаете назначения вас командиром строящегося транспорта «Байкал»?

– Да, ваша светлость, я прошу об этом.

– И вы желаете, после кругосветного, остаться в Охотской флотилии, чтобы служить на транспорте в восточных морях?

– Да, ваша светлость! – ответил офицер.