Первое задание
Шрифт:
Какой-то бешеный азарт удержал Тихона на месте. Он улыбнулся и вдруг почувствовал — кровь ударила в голову. Наступило хорошо знакомое ему состояние безрассудного азарта и вдохновения, во время которого его всегда несло, как льдину в половодье по бурной реке, — куда швырнёт, обо что ударит… В таком состоянии необычайного душевного подъёма, когда силы удесятерялись и отсутствовало чувство страха, и в то же время отключались таинственные внутренние тормоза, Тихон мог совершить всё — от героического поступка до величайшей глупости. И опыт у него на этот счёт был богат и печален. «Ну, понесло», — сказал он сам себе и шагнул навстречу переводчице и её спутнику. С языка уже готовы были сорваться дерзкие слова… Но тут Тихон вспомнил комиссара, последнюю беседу с ним. «Смотри, герой. Без фокусов! Никаких выкрутасов! Ты имеешь задание — выполни его! Возможны случайные встречи, неожиданности. Так вот, главные твоя козыри, кроме смелости — её у тебя хватает, — выдержка и осторожность. И запомни главное, чего тебе иногда не достаёт. Человек, не умеющий, когда это необходимо для дела, подчинить свои чувства и волю обстоятельствам или чужой воле, — попросту говоря, слизняк и изменник. Не обижайся. Подумай над этим!»
Тихон остановился, отвернулся к забору, делая вид, что раскуривает сигарету.
Иван Фёдорович и Наташа прошли мимо. Тихон скрылся во дворе, где ожидал его Виктор.
— Видел?
— Что? — не понял Тихон.
— Наташу.
— А… — протянул Тихон. — Видел. Я с ней знаком… Дрянь красивая!
— Брось! — вспыхнул Виктор. — Не знаешь человека — не говори!
— Ты что, — удивился Тихон, — белены объелся?
Виктор сник. Он мог сказать о Наташе такое, что Тихон сразу бы изменил своё мнение о ней. Мог, но не имел права.
Гердер жил вместе с ординарцем, уже немолодым, раскормленным на дармовых казённых харчах солдатом, в большом деревянном доме, принадлежащем старому пенсионеру. Когда-то это был шумный и весёлый дом, но война разбросала его обитателей по белу свету. Дом опустел. Два хозяйских сына — командиры Красной Армии — ушли на фронт, а их семьи, не желая подвергать себя риску и унижениям, эвакуировались на Урал. И остались они вдвоём — старый, медленно разрушающийся дом и не менее старый, больной, сломленный временем и невзгодами хозяин.
Дом этот крепко врос в землю всего в ста метрах от здания районного отделения гестапо, и Гердер резонно рассудил, что жить в нём будет безопасно и удобно во всех отношениях.
Тётя Даша хорошо знала расположение комнат. Она доводилась дальней родственницей хозяину дома и раньше часто бывала в его семье. Из рассказа тёти Даши партизаны узнали, что Гердер занимал две большие комнаты, хозяин одну, выходящую окнами во двор. Ещё в одной небольшой комнатушке, расположенной возле кухни, царствовал ординарец.
…От тёти Даши они ушли в два часа ночи. Разработанный ими план был очень прост: он предусматривал застать Гердера ночью в его квартире, исключал применение огнестрельного оружия. Старый, ожиревший ординарец при расстановке сил в расчёт практически не принимался.
Они проникли в сад через забор с тыльной стороны дома и, стараясь не производить даже малейшего шума, медленно продвинулись к крыльцу.
Над городом царило мёртвое безмолвие. Но вот что-то еле слышно грохнуло на востоке, и тут же звук пропал, будто его не бывало. Возник вновь, один, второй, третий, превратился в сплошной гул, далёкий, но мощный…
Полная холодная луна ловко ныряла в быстро летящие облака, и под лучами лунного света снег был похож на тяжёлое расплавленное олово.
Гул на востоке затих. Резко и ясно раздавался хрюкающий скрип снега под сапогами часового у здания гестапо.
Тихон осторожно поднялся на крыльцо, перегнулся через перила и не сильно постучал в окно.
Замерли в ожидании.
У Виктора — карабин наизготовку, у Тихона в руках блестел пистолет.
Тихо…
Постучали вновь, громче, настойчивее. В комнате что-то зашевелилось, в окне появился тёмный силуэт. Человек через стекло рассматривал улицу. Вскоре тень исчезла и заскрипели засовы, отворилась наружная дверь. Старик в наброшенном наспех полушубке и валенках на босу ногу тихим, скрипучим голосом спросил:
— Кто такие?
— Свои.
— Кого надо?
— Здравствуйте, Кирилл Тимофеевич.
— Здравствуйте.
— Постоялец ваш дома?
— Дома.
— Спит?
— Спит.
— А солдат?
— Тоже.
— Пьяный?
— Как всегда, словно свинья пришёл…
— Вот и хорошо. В гости мы пришли. Повидать срочно нужно старшего лейтенанта.
— Из полиции? — равнодушно спросил старик.
— Оттуда, — спокойно ответил Виктор.
Старик строго посмотрел на пришельцев, но форма Виктора, видимо, успокоила его.
— Проходите, — засуетился он, — раздевайтесь.
— Спасибо. Мы на минуту, — сказал Виктор и прошёл из сеней в кухню.
Тихон шагнул за ним.
— Разбудить? — спросил хозяин.
— Не нужно. Мы сами. Проведите нас в его комнату и включите свет.
…Гердер спал, лёжа на спине, тихо посапывая.
Щёлкнул выключатель — яркий свет разлился по комнате. Гердер лениво потянулся и, ещё не открывая глаз, скорее ощутил, чем увидел, оружие, направленное ему в лицо. Ещё не веря в происходящее, он зажмурился, но раздался резкий, как удар плётки, голос Виктора:
— Встать!
Будто сильная стальная пружина подбросила Гердера с постели. Вскакивая, он выкинул руку на стол, но его пистолет предусмотрительно забрал Тихон.
Гердер стоял в нижнем белье, растеряв надменность и лоск, жалкий беспомощный, и тупо, по-бычьи смотрел на неожиданных гостей. Наконец до него дошёл смысл этой сцены. Он мелко задрожал, смазливое лицо его исказилось гримасой ужаса, большие, круглые глаза увлажнились, стали жалкими и пустыми. Он что-то заговорил, сбивчиво и торопливо.
— Как боров, — злобно сказал Тихон.
Гердер не расслышал, что сказал этот русский страшный парень, но по интонации понял, что пощады ему не будет. Он заговорил ещё быстрее, прося и убеждая, но никто его не понимал.
— От такого монолога, пожалуй, рехнуться можно, — опять промолвил Тихон и решительно шагнул к Гердеру…
Провожая партизан, уже на крыльце Кирилл Тимофеевич неожиданно сказал:
— Спасибо вам, ребята. Так их, гадов! Собаке — собачья смерть! Не всё им над нами измываться! Есть и у нас орлы! Мои тоже где-то воюют. А может быть, и головы сложили. А я уже не могу, старый совсем стал. А хочется вместе со всеми. Не сломить им русского человека! Не сломить! Душа горит! Душа, она молодая, а сил нет. Рад бы в рай, да грехи не пускают. Руки и ноги служить не хотят. Ивану — командиру вашему — привет от меня передайте. Так и скажите: привет от Кирилла Тимофеевича. Он знает.