Первый апостол

Беккер Джеймс

— Вы те самые подонки, которые убили Джеки?

Улыбка исчезла с лица Мандино.

— Повторяю, вопросы буду задавать я. Мой помощник сейчас доведет это до вашего понимания.

Роган сделал шаг к креслу, на котором сидел Марк, держа в руках щипцы. Он зажал ими мизинец на левой руке Марка и медленно повернул. Со щелчком, который услышали все присутствующие, одна из костей сломалась. Хэмптон взвыл от страшной боли.

— Надеюсь, звукоизоляция здесь хорошая, — процедил сквозь зубы Мандино. — Мне бы не хотелось беспокоить соседей. Ну а теперь, — продолжал

он, повышая голос, чтобы заглушить крики Хэмптона, — отвечайте на мои вопросы быстро и правдиво, и тогда мы сможем оказать вам всю необходимую медицинскую помощь. Если вы не потрудитесь сообщить нам всю необходимую информацию, у моего помощника появится возможность поработать с вашими оставшимися девятью пальцами.

Роган помахал щипцами у Марка перед носом. Сквозь красноватый туман и слезы, от боли выступившие у него на глазах, Марк с ужасом и непониманием смотрел на итальянца.

— Ладно, — отрывисто произнес Мандино, — давайте начну я. Что вы нашли на втором камне с надписью? Только не пытайтесь лгать. Мой коллега наблюдал за всеми вашими действиями через окно.

— Стихотворение, — выдохнул Марк. — Что-то похожее на стихотворение. Из двух строф.

— На латыни?

— Нет. Мы решили, что это прованский язык.

— Вы его перевели?

Марк отрицательно покачал головой.

— Нет. Крис пытался, но смог найти всего несколько слов в Интернете, поэтому мы так и не узнали, о чем говорится в стихах.

— Что вам все-таки удалось перевести?

— Только пару слов, названия деревьев — дуб и вяз, кажется. Да, там было одно латинское слово. Вроде бы чаша… Ах, нет, потир. Вот и все, что нам удалось сделать.

— Вы уверены? — переспросил Мандино, наклонившись вперед.

— Да, я…

Марк вскрикнул, так как Роган резко сжал щипцы у него на сломанном пальце, который уже сильно распух и кровоточил.

Мандино выждал несколько секунд, прежде чем продолжить.

— Я склонен вам верить, — произнес он почти дружеским тоном. — Итак, где надпись? Я полагаю, вы ее скопировали перед тем, как уничтожить.

— Да-да, — всхлипывая, ответил Марк, — Крис ее сфотографировал.

— И что он намерен с ней сделать?

— Его бывшая жена познакомила его с человеком по имени Джереми Голдмен из Британского музея. Он собирался показать ему снимки и попросить перевести надписи.

— Когда? — тихо спросил Мандино.

— Не знаю. Мы только сегодня приехали из Италии. Он вел машину в течение двух дней практически без перерыва, поэтому, наверное, пойдет туда завтра. Хотя я не знаю точно, — поспешно добавил он, заметив, что Роган угрожающим жестом поднял щипцы.

Мандино поднял руку, останавливая помощника.

— А у вас есть копия этих фотографий?

— Нет. Зачем они мне? Они интересуют Криса. Мне на них плевать. Мне нужна была только моя жена.

— А есть еще какие-нибудь копии, кроме тех, которые находятся у Бронсона?

— Нет, я же вам сказал.

Пришло время кончать с ним, подумал Мандино. Он кивнул Рогану, который зашел за спину пленника, взял рулон скотча, оторвал от него кусок в шесть дюймов длиной и заклеил им рот Марка. Затем отрезал от бельевой веревки кусок в два фута длиной и завязал его петлей.

Марк не сводил с итальянца глаз, в которых запечатлелся невыразимый ужас.

Роган набросил петлю на шею Марка и ушел на кухню. Через несколько мгновений он вернулся с самой безобидной вещью в руках — скалкой для раскатывания теста — и остановился у Марка за спиной в ожидании приказаний.

— Ни вы, ни ваш дружок из полиции не представляете, во что вляпались, — медленно произнес Мандино. — Инструкции, которыми я руководствуюсь, очень просты и недвусмысленны: всякий, кто располагает какой-либо информацией об этих двух надписях — даже весьма ограниченной, как в вашем случае, — должен быть физически устранен как человек, представляющий реальную опасность.

Он кивнул Рогану, который обернул конец петли вокруг скалки и стал медленно наматывать ее, создав таким образом некое подобие простенькой гарроты.

Марк начал отбиваться в последней отчаянной надежде высвободиться.

Когда веревка на шее англичанина затянулась, Роган на мгновение остановился, ожидая последнего решительного жеста от своего хозяина.

Мандино снова кивнул и стал внимательно наблюдать за тем, как наливается кровью лицо Марка и как все отчаяннее делаются его попытки освободиться по мере того, как на шее затягивается петля.

Роган мычал от напряжения.

Марк дернулся раз, потом второй и упал вперед, насколько позволила веревка. Роган продолжал удерживать петлю еще минуту, затем отпустил ее и проверил пульс на шее у Марка. Пульс не прощупывался.

Мандино допил кофе, потом встал, отнес чашку на кухню, где тщательно ее вымыл. Его не беспокоило, что где-нибудь в этой квартире обнаружат его ДНК, ведь вряд ли кому-то может прийти в голову, что они с Роганом как — то причастны к данному убийству, но привычка, как известно, вторая натура.

Вернувшись в гостиную, он увидел, что Роган уже отвязал тело Марка от кресла и оттащил в угол комнаты. После чего они привели помещение в полный беспорядок так, чтобы сразу возникало впечатление, будто здесь имела место серьезная потасовка. Затем Мандино вынул «Филофакс» в кожаной обложке, открыл его, вырвал несколько страниц, испачкал органайзер кровью из сломанного пальца Марка и бросил его рядом с телом. Подпись на титульном листе органайзера гласила: «Крис Бронсон». Его нашли люди Мандино, когда обыскивали виллу Хэмптонов.

Они еще раз проверили квартиру, затем Роган открыл входную дверь и оглядел коридор. Он кивнул Мандино, они вышли из квартиры, закрыли за собой дверь и проследовали к лифту.

Выйдя на улицу, они не спеша дошли до взятой напрокат машины. Роган включил мотор и отъехал от тротуара. У оконечности улицы Мандино указал на телефон-автомат.

— Этот подойдет. Остановись рядом с ним.

Он вылез из машины, прошел к будке, убедился, что на руках перчатки, поднял трубку и набрал «999». Ему ответили через несколько секунд.