Первый бросок
Шрифт:
– Серьезно?
– Да, два-три дня, вряд ли больше… – Презирая себя за нарушение строжайших предписаний, он все же спросил: – Тебе что, из шифровок не ясно?
– Не всегда. Любит Дракон тумана напускать… – Ирина повторила мечтательно: – Два-три дня… И потом – недели две сущего курорта, сиречь возвращения домой без опасных сюрпризов… И куча ночей…
Она склонилась над Мазуром, прильнула к его губам так, что дыхание перехватило, а мужское начало проявило себя во всей красе и несгибаемости.
Глава вторая
О прытких и ловких
Приблизившись к округлой черной дыре – входу в подводную пещеру, – Мазур посветил туда фонарем. Узкий белый луч выхватил из мрака довольно широкий проход с бугристыми, неровными стенами. На первый взгляд, подходяще – сюда протиснулся бы не только пловец, а, пожалуй что, и грузовик мог въехать, попади он каким-то
Он обернулся, показал большой палец страхующему Князю и жестами показал, что пойдет внутрь. Князь кивнул, пропустил между пальцами канатик из валявшейся у его ног бухточки. Другой конец был закреплен на пояснице Мазура, превратив его в некое подобие бобика на веревочке. Что поделать, отцы-командиры с недавних пор стали осторожничать даже там, где, на взгляд Мазура, можно было бы продолжать по-прежнему рассудочно нарушать уставы и предписания благодаря особым условиям работы…
Видимо, все дело в том, что работа, похоже, подошла к концу. Носовая часть незадачливого фрегата старательно выпотрошена, пара центнеров золота с редкими добавлениями драгоценных камней доставлена на корабль. Чему Мазур, как и другие, радовался не из-за достижения цели, а потому, что эта примитивная пахота выматывала даже больше, чем иной подводный поход в условиях, максимально приближенных к боевым. Было в ней что-то от простой разгрузки вагона с цементом – когда с помощью малогабаритных «пылесосов» и «ветродуев» пловцы вскрывали сгнившие ящики и доставляли золото на твердый грунт, в этом нетрудно усмотреть нечто творческое, как-никак работа сложная, порой небезопасная и уж никак не монотонная. Но вот сновать, что твой челнок, буксируя к шлюзовому люку тяжеленные пластиковые мешки с желтым металлом… Точно, цемент. В товарном вагоне. Золото уже не воспринималось, как золото. Хитрюга Стивенсон лишь беглой скороговоркой обрисовал в «Острове сокровищ» труды своих героев по перетаскиванию клада на «Эспаньолу», а в них-то, как на собственной шкуре убедился Мазур, главные трудности и крылись. Все перестрелки с пиратами, если разобраться, были не более чем развлечением, веселым карнавалом. Вот таскать мешки с золотом на горбу… Ручаться можно, не зря юный Джим Хокинс зарекся искать клады и зажил на берегу благонамеренной жизнью скучного фермера. Еще раз это пережить – нет уж, увольте…
Он приостановился, уцепившись за выступ скалы. Поправив на поясе тяжелую кобуру с подводным пистолетом, посветил вниз. Нет, показалось – это не кусочек светлого металла, а случайная рыбешка, отчего-то неподвижно стоявшая над каменным дном. Мазур легонько шевельнул ластом, и она, опомнившись, рванула у него под ногами к выходу из пещеры. А Мазур медленно двинулся дальше по туннелю.
Метрах в пятидесяти отсюда покоилась кормовая часть фрегата. Все там было в точности, как рассказал Самарин: кто-то прыткий успел вволю похозяйничать много лет назад. Судя по оставленным следам, неизвестный ловкач – или неизвестные ловкачи – ничуть не спешили. Пловцы увидели не результат погрома, а следствие неспешного, методичного обыска. Помещения, по обстановке и размерам больше всего походившие на каюты господ офицеров, обшарили настолько тщательно, что там даже не осталось никаких личных вещей. А ведь должны были быть – кто, спасаясь в шторм с терпящего бедствие корабля, стал бы сносить в лодку многочисленные пожитки джентльменов с туманного Альбиона? Тут шкуру бы спасти… Единственное, что удалось найти, – часы с разбитым стеклом, заросшим известковой коркой циферблатом, судя по цвету и весу – серебряные, да ядовито-зеленую из-за толстой корки окисла статуэтку лошади на квадратной подставке, скорее всего, бронзовое пресс-папье. Их, конечно, хозяйственно прихватили с собой в качестве вещдоков, но ведь обнаружить рассчитывали совсем другое…
Снова остановился, посветил вниз. Не раздумывая, опустился на дно, удержал равновесие на бугристом камне. Присев на корточки, протянул левую руку в луч фонаря и поднял тускло отразившую электрический свет вещичку.
Подводный компас, никаких сомнений, – тяжелая, массивная вещица. Ремешок, надо полагать, истлел, а это означает, что был изготовлен из кожи или иного естественного материала, не способного долго противостоять разъедающей морской воде. Такие ремешки давным-давно делают из пластика, это сколько ж времени провалялась тут старомодная штуковина? Впрочем, делать выводы преждевременно. Современный ныряльщик, не обремененный лишними деньгами, вполне мог использовать давным-давно списанную экипировку сороковых годов. В этом случае компас лежит тут года два-три… нет, все же гораздо дольше. Чересчур толстый слой известковых частичек и мшанок. Стекло разбито, торчат толстые зубчатые осколочки по всей окружности. Стекло, а не опять-таки ударопрочный надежный пластик. Такое впечатление, что компасом со всего маху хряпнули по острому выступу скалы и он не выдержал столь хамского обращения…
Сунув нечаянную находку в сумку на поясе, Мазур легонько оттолкнулся от дна, вытянулся горизонтально и поплыл дальше.
На миг показалось, что он летит в бездну. Разумеется, Мазур моментально справился с этой иллюзией – ничего страшного не произошло, просто туннель кончился и он оказался в огромной пещере, высоком гроте, и мощный луч, куда им ни поведи, не достигал стен или потолка, упирался во мрак. В луче мелькнул сверху вниз то ли рачок, то ли крупная креветка, моментально ушел из поля зрения. Вряд ли обитавшая в пещере мелочь когда-либо сталкивалась с ярким электрическим светом… или просто-напросто слишком много времени прошло с тех пор, как сюда заплывал хозяин разбитого компаса. Кстати, за каким чертом его сюда занесло, интересно бы знать? Вообще-то, пещера казалась идеальной базой для того, кто потаенным образом вздумал бы покопаться в кормовой части «Агамемнона»… но не нужно делать поспешных выводов. «Казалась» еще не означает «была». Неподалеку есть и другие пещеры, где сейчас точно так же шуруют со страховкой ребята…
Он опустился на дно, повел лучом. Ничего интересного – куски камня, заросшие водорослями, пустые раковины давно и благополучно померших своей смертью моллюсков, странно, что здесь совсем не видно рыбешек, они такие укрытия обожают… Стоп!!!
Развернувшись влево, Мазур посветил в то место. На чистое, без следов песка каменистое дно легла косая, сложная, чересчур уж не свойственная естественному объекту тень…
Акваланг, мать твою! Точно, акваланг!
Подавив желание немедленно подать сигнал подергиванием веревки, Мазур встал на дно и присмотрелся. Двухбаллонный акваланг какой-то старой конструкции, баллоны грязно-бурого цвета – краска давным-давно отслоилась, растворилась в соленой воде, изготовленные из обычного железа баллоны проржавели настолько, что зияли целой россыпью дырочек. Кончиком ножа Мазур осторожно коснулся ближайшего участка – и под клинком эта грязно-бурая поверхность податливо рассыпалась, провалился внутрь кусок с тарелку размером. Тяжелые чешуйки ржавчины, вяло кружась, опустились на дно. Это сколько же лет валяется здесь старомодная «дыхалка»? Двадцать, тридцать? Маска то ли разбита, то ли раздавлена – похожа скорее на восьмерку, железная основа погнута…
Что-то коснулось его щиколотки, легкое, мимолетное касание тут же сменилось ощутимым сжатием, словно лодыжка угодила в тиски…
Мазур от растерянности не шелохнулся. Он явственно ощущал, как нечто гибкое и сильное, плотно охватившее лодыжку, будто бы пульсирует, прилипает, давит…
И тут в неподвижном луче фонаря, только что положенного Мазуром так, чтобы свет бил на акваланг, что-то шевельнулось. В первый миг это показалось змеей. Тут же он убедился, что ошибся: луч фонаря плавно, неспешно пересекло бурое щупальце в руку толщиной, покрытое круглыми присосками с четко различимыми по краям белесоватыми коготками. Конец второго, казавшегося из-за осмысленности движений самостоятельным разумным существом, словно бы ввинтился в полосу света, застыл, подрагивая. Через пару секунд щупальце скрылось во мраке.
Показалось, что резиновая шапочка на голове – из чистого, неимоверно холодного льда. Мазур замер в первобытном, слепом ужасе, боясь шевельнуться. Давление на лодыжку немного ослабло, самую чуточку, но его правая нога по-прежнему оставалась в капкане.
Потом в голове панически пронеслось: «БОЛЬШОЙ МУЗУНГУ!» Покойный полисмен был прав, все это не сказка, а доподлинная быль, тут вам и звиздец…
Хорошо еще, он не упустил загубник, по-прежнему дышал размеренно, как и следовало. Именно ощущение загубника во рту и привело его в относительную норму, вместо панического хаоса первобытных страхов и желания немедленно рвануть прочь пришла кое-какая холодность мыслей.
Второе щупальце, определенно не то, что обвивало его ногу, все так же извивалось в луче фонаря. Это не жуткий монстр из фильма ужасов, это обычный осьминог, разве что, судя по толщине щупальцев, довольно большой…
«Нечего бояться, нечего бояться… – внушал себе Мазур, стоя совершенно неподвижно. – Нечего бояться…»
Это животное. Здоровенное, неглупое, но все же животное, обычный морской житель, никакая не нечистая сила. Это большой осьминог, всего и делов. Большой. Не гигантский из моряцких баек, якобы способный утопить фрегат вроде «Агамемнона». Гигант попросту не протиснулся бы в туннель…