Первый дневник сновидений
Шрифт:
— Вот ещё что… — поспешно сказала я, не представляя, о чём ещё могу спросить.
— Я понимаю, ты не хочешь умереть в неведении, — покачала головой Анабель. Она раскрыла книгу на том месте, где две страницы были скреплены последней печатью, которая зловеще блеснула. — Но нам пора заканчивать.
Она изящно встала. О нет! Теперь она взяла в руки нож. Этого не должно случиться.
— Анабель, — умоляюще позвала её я и в то же время напряглась всем телом. Сейчас. Надо решиться на это сейчас, пока она на меня не смотрит.
Когда Анабель потянулась к ножу, я рывком перевернулась набок и изо всех сил ударила ногами. Но моего удара не хватило на то, чтобы запустить факел настолько далеко, я лишь слегка его подтолкнула.
Будто в замедленной съёмке, факел перевернулся. За метр, а то и дальше
Но тут я услышала, как кто-то громко выкрикнул её имя, а потом она дико завизжала. Я снова открыла глаза.
Генри! Это был он! Наконец-то. Ну почему бы ему не прийти минуту назад, прежде чем Анабель схватила нож и начала истерично вопить?
И лишь теперь я увидела, почему она так орала. К Генри это не имело никакого отношения. Факел упал на книгу и она запылала. Священная демоническая книга!
Анабель швырнула в сторону нож и бросилась на пол, чтобы собой защитить книгу. Она пыталась погасить пламя голыми руками. И при этом не переставала кричать.
Генри подошёл поближе и вырвал книгу из её рук, а кто-то другой — это оказался Грейсон — схватил Анабель сзади и оттащил от огня. Она всё продолжала выть и стенать. В ней почти не осталось ничего человеческого. Глаза девушки выпучились и стали совсем белыми. Она защищалась изо всех сил, но Грейсон держал её крепко.
Генри затоптал огонь, присел рядом со мной и сказал:
— Неужели тебя даже на секунду нельзя оставить без присмотра?
Тринадцатое октября
Ладно, ребята, можете забыть о демократичном голосовании (вы всё равно безбожно жульничаете — ну как, скажите, из 924 учеников школы за Артура Гамильтона проголосовало 2341? Я предполагаю, что несколько ну очень влюблённых девчонок из младших классов воспользовались своим правом голоса раз по сто, а то и больше…). А теперь я собираюсь огласить вам СВОЁ непредвзятое мнение — кто же получит титул королевы бала?
Всё равно лишь моё мнение имеет вес в этом блоге.
Скажу вам так: если кто и заслуживает чести носить корону, так только Хейзл Притчард. Она не только ослепительно выглядела в своём нежно-жёлтом платье с корсажем, но и отлично себя проявила: до позднего вечера юбку её платья украшало большое тёмное пятно (см. фото), но когда она его заметила, то лишь пожала плечами и заверила всех, что случайно уселась на кусок шоколадного торта. Именно так, дорогие мои, и поступает настоящая королева бала.
А тот факт, что всё дело было в чрезмерном злоупотреблении слабительным, никого не касается. Надо же было Хейзл каким-то образом избавиться от восхитительных пирожных, которых она в гастрономическом припадке заглотила целую гору.
Как я уже сообщила вам позавчера, Артур Гамильтон снова свободен, но сегодня у меня есть для этого все доказательства. Анабель Скотт изменила свой статус в Фейсбуке с «встречается…» на «в психушке». Нет, серьёзно, такими вещами не шутят.
Бедной Анабель поставили диагноз «острое полиморфное психологическое расстройство с симптомами шизофрении», и по свидетельствам наших источников, в ближайшие годы выйти из закрытой лечебницы ей не светит. Источники также утверждают, что она разбила Артуру сердце.
По-настоящему разбила — он уже целую неделю не показывается в школе, и никто о нём ничего не слышал.
Но даже без своего капитана «Джабс Флеймс» сегодня оказались на самой вершине турнирной таблицы — после головокружительной победы над «Шершнями» из Хампстеда.
Молодцы, ребята!
И не вешай нос, Артур. Всё ещё будет. У других матерей тоже подрастают красивые дочери.
И мне ведь тоже нужен материал для новых записей.
Увидимся!
P.S. Лив Зильбер, которой посчастливилось на этом балу свалиться с лестницы и получить сотрясение мозга, снова здорова.
Сегодня она присутствовала на игре, и, послушайте, я уже почти верю, что у них с Генри намечается серьёзный роман. Как бы там ни было, этот парень сегодня забил несколько невероятных мячей и принёс команде восемнадцать очков.
Глава тридцать первая
В разноцветном мире снов Эми почти ничего не изменилось. Небо было синим, словно фиалки, на солнце красовалась нарисованная улыбка, по воздуху, как всегда, парили мыльные пузыри и летали пёстрые бабочки.
Сегодня карусель крутилась под мелодию английской песенки «London bridge is falling down». [14] Эми сидела на качелях, свисающих с ветки огромного каштана, и сама качалась из стороны в сторону.
— Наяву она пока не совсем освоила эту науку, — сказал Генри. — Приходится часами её качать. Зато с позавчерашнего дня Эми умеет кататься на велосипеде, — гордо добавил он.
Я улыбнулась и довольно зажмурилась на солнце. Тем временем в Лондоне царила знаменитая мрачная погода, уже несколько недель подряд не переставая шёл дождь, поэтому так приятно было погреться на солнышке, пусть даже во сне.
14
«Лондонский мост падает» — известный с восемнадцатого века английский народный детский стишок и песенная игра.
Стояли первые дни ноября. Хэллоуин прошёл без каких-либо особенных событий. Никакой демон не показывался, не отнимал ни у кого самое любимое и драгоценное, и всё было хорошо.
Генри потянул меня в тень дерева воздушных шариков, чтобы два пони, раскрашенные во все цвета радуги, могли процокать мимо.
— Как там Артур? — поинтересовалась я.
Уже два дня он снова ходил в школу, но мы так и не поговорили друг с другом. Из-за меня ему три недели пришлось носить на челюсти пластины и винты, поэтому, наверное, он тоже не спешил сказать мне что-нибудь приятное. Например, «прости, что я сдал тебя своей сумасшедшей подружке».
Генри поглядел вслед лошадкам и пожал плечами.
— Как и полагается, я думаю. Нам не о чем говорить. Он, правда, клянётся, что никогда бы не допустил, чтобы Анабель причинила тебе вред, но я… Я просто не могу ему этого простить.
В этом он был не одинок.
Грейсон тоже прекратил всякое общение с Артуром. Он не хотел об этом говорить. Но в первую ночь после бала, когда мне было страшно закрыть глаза дольше, чем на минуту, потому что в моём воображении тут же представала Анабель с ножом в руке, он пришёл ко мне в комнату, как будто это было вполне обычным делом.
Грейсон пододвинул кресло вплотную к моей кровати и сказал своим серьёзным тоном: «Можешь спать, Лив. Я тебя в обиду не дам».
Как самый настоящий старший брат, он помог мне также найти правдоподобное объяснение для всей семьи (и для Эмили), почему той ночью меня отвезли в службу неотложной помощи. К счастью, мама сразу же поверила, что я запуталась в своих длинных юбках, споткнулась и свалилась с лестницы.
А Леди Тайна описала это в своём блоге так, будто видела произошедшее собственными глазами.
На рваную рану у меня на затылке наложили четыре шва. Из-за лёгкого сотрясения мозга пришлось несколько дней провести в постели.
Эми вдруг запела, сидя на качелях. Наше присутствие, казалось, ничуть ей не мешало, даже наоборот. Время от времени она поглядывала на нас и радостно кивала.
— Откуда вообще взялась у Анабель эта книга, то есть я хочу сказать, как она стала частью семейного наследства? — спросила я.
— Могу предположить, что её оставила мама Анабель. Она рассталась с мужем, когда Анабель была ещё совсем маленькой, потому что вступила в подозрительную сатанинскую секту. Отцу понадобилось несколько месяцев, чтобы с помощью адвокатов получить опекунство над дочерью и забрать её себе. Вскоре после этого мать оказалась в психиатрической лечебнице — угадай, с каким диагнозом. В этой же лечебнице она и умерла через пару лет. Анабель больше не поддерживала с ней контакт, но, наверное, кое-что из того времени всё-таки сохранилось…