Первый элемент
Шрифт:
Я устало откинулась на дверь спиной и головой. Что мне делать? Слёз её не замечать? Спросить, что случилось? Всё-таки уйти? Сжала зубы, резко выдохнула. Кажется, я очень устала.
— Какой реакции ты от меня ждешь? — Тихо спрашиваю, смотря в высокий потолок. Оторвать головы от двери казалось чем-то непосильным. Если бы не знание того, что на кровати удобнее, я бы осталась стоять у этой двери навсегда.
Но я даже и подумать не могла к какой истерики мог привести мой вопрос! На меня накинулись с такой яростью, что я буквально вжалась в несчастную дверь, искренне желая стать предметом интерьера:
— Какой реакции я от тебя жду!? — Вскочила девушка на ноги, растирая слёзы по щекам. её зеленые глаза
Весь внешний вид девушки — всклокоченные волосы, красные от слёз глаза с уже лопнувшими сосудами, искусанные в кровь губы, чуть подрагивающие руки, резкие и ломанные движения — говорили о том, что это было банальное эмоциональное выгорание и истерика.
Я на удивление очень спокойно перенесла данный всплеск обвинений в мою сторону, а потому, когда начала говорить, то голос был абсолютно ровным:
— С жабой, конечно, гениальная идея, ничего не говорю.
Мой, признаю, довольно едкий комментарий вызвал новый поток слёз. Виолетта прикрыла лицо руками, и плечи её начали дрожать, она снова села на край кровати. Я прикусила язык и мысленно пригрела себя чем-то очень тяжёлым. Моя буквально безэмоциональность может привести к очень плохим последствиям, нужно срочно восстановить силы. Я вздохнула, оторвалась от двери, подошла к шкафу, открыла его, порылась среди баночек, нашла мяту и восстанавливающий магический фон настой, взяла их, посмотрела на соседку, как-то криво, но улыбнулась и сказала, как можно добродушнее:
— Я пойду заварю чай. Нам нужен чай.
«И время, чтобы успокоиться», — добавляю уже мысленно и выхожу из комнаты.
***
Я ждала, пока вскипит чайник, сидя на столешнице, в практически кромешной темноте в общей кухне на первом этаже. Не стала включать свет, мне хватало того, что столешница находится довольно близко к большому окну, от которого падает яркий свет со стороны полигона. И я всё думала о том, что сказала Виолетта. Мне всё дозволено? В каком именно смысле? Я так сильно им жизнь порчу своими гениальными шутками на парах? Или она так обвиняет профессора Виртель, который действительно ничего не сделал, когда я привязывала к себе всё больше кусочков территории полигона? Или я ей лично где-то дорогу перешла? Но причем тут тогда жабы и полигон?
Я не понимаю…
Когда вскипел чайник, я уже сама чуть ли не плакала от безысходности. В голове кружилось столько одинаковых, глупых мыслей, жутко ныл висок, и невыносимо подводил продолговатый мозг. Я в каком-то трансе налила чай, почувствовав только запах смеси трав и отдельно, ярко выраженный аромат мяты, взяла чашечки, вышла из кухни, почему-то завернула в столовую, взяла что-то похожее на тортик для поднятия настроения (вина тут, увы, нет), пожалела спокойной ночи ворчливой тётеньке в столовой (они почему-то все очень ворчливые), и чудом со всем этим поднялась на второй этаж и прошла до нашей комнаты.
Когда я вошла, Виолетта уже была собрана. Они расчесывала свои шелковистые, длинные волосы гребешком, но совершенно бездумно смотрела в одну точку на полу. Ой, срочно нужно угостить её чаем, ибо по опыту знаю, что ничего интересного на полах во всей академии нет, а в нашей комнате — тем более. Я закрыла ногой дверь, так как руки были заняты, прошла в глубь комнаты, поставила поднос, — который мне не очень любезно, но таки одолжила работница в столовой, — на стол, кивнула Виолетте на чай, приглашая перекусить. Она не стала строить из себя гордую, что было для меня уже совсем не плохим знаком, встала и взяла
— Я слушаю. — Напомнила я о том, зачем вообще ходила за чаем. Тоже взяла напиток, села, наконец, на кровать и глотнула горячий чай.
— А что ты хочешь услышать? — Спрашивает, криво улыбнувшись, но всё также глаз на меня не поднимая.
— Объяснения за сказанные тобой слова. Причина слёз — это личное, поэтому я не буду заставлять тебя рассказывать об этом. Но ты можешь это сделать, если хочешь, я не буду против выслушать. Мне не сложно, а если я смогу помочь, то только в радость.
Теперь Виолетта смотрела на меня открыто и очень удивлённо, словно она и предположить не могла, что я способна сказать такое. Да я сама, если честно в шоке. Пусть пользуется, пока даю такую возможность.
Девушка обхватила чашку двумя руками, посмотрела на светло-зелёный цвет чая, несколько секунд молчала, а потом вдруг начала говорить. Тихо, несколько сбиваясь и явно нервничая, но говорить.
— Академия Стихий — очень престижное учебное заведение. Каждый год сюда проходит многотысячные отбор, но начинают своё обучение не многие. Многие отдают очень много денег, чтобы их приняли. У моей большой семьи никогда не было столько денег, поэтому мне пришлось добиваться этого места самостоятельно. Поступление в АС было не только большой мечтой моего детства и юношества, но и прекрасным шансом поднять приоритет моей семьи. Помимо меня у мамы с папой ещё шестеро детей, я — старшая. И я обязана во всем и всегда быть для младших примером и опорой. К таким, как я (то есть, к тем, кто поступил без оплаты, а с помощью упорного труда и магических способностей выше средней нормы по возрасту), многие профессора относятся скептически и предпочитают придираться к каждому нашему слову, чтобы, наконец, найти то, за что можно было бы нас отчислить. Поэтому у меня нет возможности перечить профессорам, как-либо ёрничать на парах, шутить и кривляться. Для меня, обучение в академии — шанс на миллион, неслыханная удача, в которую я должна вцепиться и ни за что не отпускать.
Я резко выдохнула, потому что, кажется, и не дышала до этого. Я даже и предположить не могла, что место в этой жалкой, по моему мнению, академии так много значит для Виолетты.
— Но… но причем тут я? — Спрашиваю очень тихо, наверное, боясь, что она не станет отвечать, снова закроется от меня, или что-то в таком духе.
— Так и не поняла? — Грустная улыбка не сползала с её лица. Не дожидаясь ответа, она начинает пояснять: — Потому что тебе досталось бесплатное место в Академии Стихий практически просто так, но ты совсем этого не хочешь. Тебе ничего не грозит за любую, даже самую безрассудную выходку. Тебе можно абсолютно всё, потому что ты — первый стихийник с Земли за последние триста лет. Но ты не пользуешься своим положением, а только кривляешься! Ты превратила в месиво почти всю территорию полигона, а с тобой только провели воспитательную беседу и заставили всё убрать! Но ты явно недовольна этим. Почему? Что тебя не устраивает в этом по-настоящему королевском положении?
Теперь я скрипнула зубами.
— Потому что ты хочешь учиться в академии, а я совсем этого не хочу. Вот представь, что ты учишься в своей любимой Академии Стихий три года, всё хорошо и прекрасно, а потом вдруг тебя кидают в совершенно другой мир, отрезая от собственной жизни, близких, родных. И тебя заставляют учиться на первом курсе, совершенно не интересному тебе аля-мастерству, и не отпускают домой! Вот никак ты домой теперь не попадёшь! И единственный шанс выбраться из этой клетки — доказать всем вокруг, что ты этому миру совсем не нужна, и обучить тебя буквально невозможно, чтобы тебя отчислили и вернули в свой, родной мир, где тебя ждёт и любимое дело, и миленькая академия, и семья.