Первый игрок, приготовьтесь

Клайн Эрнест

Возможно, ты гадаешь, что же будет с тобой. Всё очень просто. С тобой будет то же, что и с любым человеком, когда-либо жившим на земле. Ты умрёшь. Все умирают. Такие дела.

Что происходит, когда ты умираешь? Это доподлинно неизвестно. Всё указывает на то, что ничего не происходит. Ты просто мёртв, твой мозг перестает работать, и ты больше не достаёшь никого дурацкими вопросами. Слышал те истории? Про то, как ты попадаешь в чудесное место, что зовётся "рай", где нет боли и смерти и ты вечно счастлив? Такая же полная хрень. Как и всё, что связано с Богом. Нет никаких доказательств существования рая и никогда не было. Мы и это придумали.

Позитивное мышление. Так что теперь ты проживёшь остаток своей жизни, зная, что когда-нибудь умрёшь и исчезнешь навсегда.

Прости."

***

Ну хорошо, если подумать, может, честность и не лучшее решение. Возможно, это не лучшая идея — говорить только появившемуся человеку, что он родился в мире хаоса, боли и нищеты, как раз вовремя, чтобы увидеть как всё рушится. Я узнал это всё в течение нескольких лет, и всё равно это для меня как прыжок с моста.

К счастью, у меня был доступ к ОАЗИСу, как потайной ход в лучший мир. ОАЗИС не давал мне сойти с ума. Он был моей игровой площадкой и воспитателем, волшебным местом, где всё возможно.

Все мои приятные детские воспоминания связаны с ОАЗИСом. Когда маме не нужно было работать, мы одновременно заходили и вместе играли или участвовали в интерактивных исторических приключениях. Она заставляла меня выходить оттуда каждую ночь, потому что я не хотел возвращаться в реальный мир. Ведь реальный мир — отстой.

Я никогда не винил маму в том, что всё так сложилось. Она была жертвой судьбы и жестоких обстоятельств, как и все. Её поколению было гораздо тяжелее. Она родилась в мире довольства, потом видела как всё постепенно тает. Я хорошо помню, что мне было жаль её. Она была подавлена и принимала какие-то наркотики: единственное, что её радовало. Разумеется, в итоге они убили её. Мне было одиннадцать, когда она засадила себе в руку что-то не то и умерла на нашем продавленном диване, слушая музыку из старого MP3-плеера, который я починил и подарил ей на рождество за год до этого.

Тогда-то мне и пришлось переехать к маминой сестре, Элис. Не могу сказать, что тётя Элис приняла меня из доброты и семейной ответственности. Она сделала это, чтобы получать дополнительные ежемесячные талоны на еду от государства. Мне же, в основном, приходилось добывать еду самому. Обычно это не составляло трудностей — у меня был талант находить и чинить старые компьютеры и сломанные консоли ОАЗИСа, которые затем я сдавал в ломбард или менял на талоны. Я зарабатывал таким образом достаточно, чтобы не быть голодным, чего нельзя было сказать о большинстве моих соседей.

Год после смерти мамы я провёл в печали и жалости к себе. Я пытался настроиться на то, что всё не так плохо — сирота я или нет, я жил лучше многих детей Африки. И Азии. И Северной Америки. У меня была крыша над головой и достаточно еды. А ещё у меня был ОАЗИС. Моя жизнь была не так уж плоха. По крайней мере, так я говорил себе в тщетной попытке заглушить глубочайшее одиночество, которое испытывал.

И тут началась Охота за пасхалкой Хэллидея! Думаю, это и спасло меня. Внезапно я нашёл дело, которым стоит заниматься. Мечту, к которой стоит стремиться. Последние пять лет Охота давала мне и цель, и средства. Задачу, требующую решения. Причину вставать по утрам. Цель для поисков.

С началом поиска пасхалки моё будущее перестало казаться таким уж унылым.

***

Я был уже на середине четвертой серии "Семейных уз" моего небольшого видеомарафона, когда дверь прачечной со скрипом отворилась и вошла тётя

Элис, надоедливая гарпия в халате с корзиной грязного белья в руке. Она выглядела более мрачно, чем обычно, что не сулило ничего хорошего. Когда она пребывала в хорошем настроении, иметь дело с ней было гораздо проще.

Она окинула меня своим обычным презрительным взглядом и стала загружать одежду в стиральную машину. Затем выражение ее лица изменилось, и она бросила взгляд на сушилку, успев при этом рассмотреть меня получше. Ее глаза широко раскрылись, когда она увидела мой ноут. Я быстро закрыл его и стал убирать в рюкзак, но знал, что было уже поздно.

"Отдай его, Вэйд, — приказала она, указывая на ноутбук. — Я могу заложить его, что облегчит оплату нашей аренды".

"Нет! — увернулся я от неё. — Поймите, тётя Элис. Он нужен мне для учёбы".

"Скорее тебе нужно проявить немного признательности! — рявкнула она. — Остальные жильцы платят арендную плату. Я устала от твоего паразитирования!"

"У тебя все мои талоны на еду. Этого более чем достаточно, для покрытия моей части аренды".

"Чёрта с два!" — она снова попыталась выхватить ноутбук у меня из рук, но я не отдавал его. Тогда она развернулась и потопала к себе в комнату. Я знал, что будет дальше, поэтому быстро ввёл команду, блокирующую клавиатуру и очищающую жёсткий диск.

Через несколько секунд тётя Элис вернулась вместе с её парнем Риком, который ещё не успел до конца проснуться. Рик постоянно ходил без рубашки, так как очень любил демонстрировать свою коллекцию тюремных наколок. Не говоря ни слова, он подошел ко мне и грозно поднял кулак. Я вздрогнул и отдал ноутбук. Они вышли, обсуждая сколько могут выручить в ломбарде за компьютер.

Ноутбук не был большой потерей. У меня осталась ещё парочка полуразобранных в убежище. Но они не были достаточно мощны, а ещё мне придется перекинуть на них все данные с резервных носителей. Настоящая заноза в заднице. Тем не менее, это была моя вина. Я знал, что приносить сюда что-либо ценное слишком опасно.

В окно прачечной начали закрадываться темно-синие отблески рассвета. Я решил, что будет неплохой идеей отправиться сегодня в школу чуть пораньше.

Как можно быстрее и тише я надел изношенные вельветовые брюки, мешковатый свитер и пальто на несколько размеров больше нужного. Это был весь мой зимний гардероб. Затем я нацепил рюкзак и забрался на стиральную машину. После того как перчатки оказались на моих руках, я приоткрыл покрытые изморозью окна. Морозный утренний воздух ужалил мои щеки, когда передо мной раскинулось неровное море из крыш трейлеров.

Трейлер моей тёти был самым верхним юнитом в стеке высотой в двадцать два мобильных дома, что было больше окружающих стеков на один-два трейлера. Нижние юниты стояли прямо на земле или бетонном фундаменте, а те что повыше, устанавливались на укреплённые модульные полки из наложенных внахлёст металических пластин, построенные в течение нескольких лет.

Мы жили в стеках на Портлэнд Авеню — расширяющемся муравейнике из крошечных, блеклых коробочек, ржавеющих между берегом и трассой I-40, к западу от разрушающихся небоскрёбов Оклахома-сити. Это было сборище свыше пятисот частных стеков, соединенных друг с другом импровизированной цепью из переработанных труб, брусьев, опорных балок и пешеходных мостов. Шпили десятков древних строительных кранов (используемых для непосредственного соединения) располагались вокруг постоянно расширяющегося периметра стеков.