Первый практикум. Напиток бессмертия.
Шрифт:
Хануман махнул ладошкой на толпу.
– Смотрите, стариков нет. Когда кожа сморщится, а волосы поседеют, человек может стать Ванапрастха, отшельником. Он уходит в лес и постепенно отдаляется от мирских привязанностей. С ним может жить супруг, а другие люди могут только ненадолго приходить к нему за советом.
– А это тогда кто? Они же старики, - поинтересовался Вельский.
– Это особый период в жизни! Когда супруг умирает, и у Грихастха не остаётся совсем уж никаких земных дел, он может стать Санньяса, блуждающим проповедником. Садху – они санньясы. Они отказываются от всего мирского, от любой привязанности. У них нет
– И что, все так? – спросил Виктор.
– Конечно, нет, – улыбнулся Хануман. – Большинство так влюбляется в семейный этап, что продлевают его до конца своих дней.
Хануман указал на ограждённое многоствольное неимоверно разросшееся дерево, отдалённо напоминающее фикус в приёмной директора.
– Это – Акшаяват Тритхарадж.
Под деревом молились, оставляли подношения, воскуряли благовония.
– Чего-чего радж? – пробасил Берг.
– Неумирающее древо, баньян, – пояснил Хануман. – Оно видело, как был сотворён мир. Сам Вишну спит в его листве!
– Товарищ Хануман, а как дерево может быть свидетелем рождения мира, если оно само в мире? – ехидно спросил Агеев.
– Не придирайся, Руслан! – обиделся Хануман.
Город был пропитан храмовым духом – шествия богомольцев под оглушительную музыку протанцовывали к реке и обратно. На каждом углу стояли статуи богов, которым все проходящие свидетельствовали своё почтение приветственным жестом. Духовные учителя, гуру, проповедовали сидящим у их ног прямо на земле ученикам.
Ряженых и правда было много, по улицам ходили люди с выкрашенными в разные цвета лицами, увешанные цветами, черепами, браслетами и цепочками. К ним подходили, испрашивая благословения. Наконец, подошли и к Хануману. Мужчина с самым торжественным видом приблизился к обезьяну со сложенными в молитвенном жесте руками и почтительно склонился перед ним. Хануман принял одухотворённый вид, воздел руки к небу, потом медленно опустил их на голову паломнику и…
– Ухуауаухахахаха! – по-обезьяньи заорал Хануман на всю улицу.
Ребята подпрыгнули и вытаращились на своего спутника, а паломник, кажется, именно этого и ожидал. В ответ он почесался характерным обезьяньим жестом, благодарно протянул Хануману какой-то фрукт, вынутый из котомки, и с блаженной улыбкой пошёл дальше. Хануман сноровисто завязал подношение в подол к Маше и пожал плечами.
– Ну вот начало и положено, – с улыбкой сказал Хануман. – Если не бояться опозориться и иметь несколько дурковатый вид, можно неплохо прожить. Следите за карманами, не то быстро обчистят. И это, девчонок вперёд вытолкайте. У вас такая странная мода на миниатюрные украшения, что нас сочтут нищими и не будут драть втридорога.
Рынок здесь выглядел, как и в Индрапрастхе. Шумный, остро пахнущий, цветастый и изобильный. Одно его отличало – товаров для отправления религиозных церемоний здесь было невероятное множество. Через пару часов ребята шли в обратном направлении с туго набитыми узлами, половину содержимого им вручили бесплатно в благодарность за благословение Ханумана.
– А мне даже обидно, – сказала Ольга. – Столько пихают ряженым за благословения, а настоящие-то они только у нас.
– Кто тебе сказал? – удивился Хануман. – Это получатель меняется после благословения, не податель. Не всё ли равно, кто это его произносит? А благодарность –
– Сложно вам тут живётся, товарищ Хануман, – улыбнулся Агеев.
Ребята вернулись к плоту, чтобы подвести его поближе к ашраму Бхарадваджи и, в случае чего, подарить. Школьники сложили добычу в шалаше, пока Хануман отвязывал плот от берега. Парни взялись за шесты и начали уверенно отчаливать от берега.
Внезапно, не сказав ни слова, Дима бросил шест, с силой разбежался и сиганул в воду.
– Вельский! – заорал вслед Виктор.
Но через секунду и он понял, что сорвало Диму с места. Совсем недалеко от берега, у большого камня, метрах в двадцати от плота над водой мелькнули тонкие ручки и пропали. Над поверхностью высунулось личико мальчика с широко открытым ртом, он с хрипом втянул воздух пополам с водой. Глаза его были направлены в небо, казалось, он видит уже не этот мир.
– Правь за ним, – панически взвизгнув, крикнул Виктор. – Все в шалаш!
Саша и Андрей сориентировались быстро и налегли на шесты, но развернуть разогнавшийся плот было не так просто. Ребята сгрудились у входа в шалаш и с любопытством высунулись из входа. Вельский молотил воду, быстро приближаясь к тонущему.
– Давай, давай, – тихо шептал Виктор.
– Нет, нет! – вдруг закричал Ян. – Хватай сзади!
Но было поздно. Тонущий мальчик вцепился в Вельского мёртвой хваткой. Дима заработал ногами, пытаясь сбросить мальчика с себя, вода вокруг них вскипела брызгами. Держаться на воде стало гораздо труднее
– Ныряй! Ныряй! – орал Ян, прыгая на краю плота. – Он отпустит тебя! Ныряй!
Наконец, Дима услышал его и нырнул. Через секунду маленькие ручки снова показались над водой. Вельский, очевидно, осознал свою ошибку, вынырнул у тонущего за спиной и, подхватив его за подбородок и прижав голову к себе, поплыл к быстро приближающемуся плоту. На плот их вздёрнули быстро в шесть рук. Ребёнок уже не двигался, он был очень худ и мал, лет пять на вид. Лицо его посинело, на губах проступила пена.
– Пропустите! – кричал Купала, распихивая рослых старшеклассников.
Пробившись к мальчику, Ян быстро встал на одно колено, поднял худенького ребёнка и перекинул через колено лицом вниз. Изо рта утопленника хлынула мутная вода. Ян навалился на спину мальчика, выдавливая воду. Вскоре поток прекратился, и Ян перевернул ребёнка на спину. Зрачки его были так расширены, что глаза, устремлённые в солнечное небо, казались чёрными. Ян приложил ухо к груди мальчика и застыл на секунду. Затем сдёрнул с себя рубашку, скрутил в комок и, запрокинув мальчику голову, подложил комок под шею. Ян закрыл лежащему рот и крепко прикрыл ладошкой губы, после чего накрыл губами нос ребёнка и выдохнул. Грудь мальчика поднялась и снова безжизненно опала. Ян повторил. И ещё, и ещё раз.
– А сердце качать? – спросил Саша.
– И так бьётся, – просипел Ян между выдохами и снова склонился к мальчику.
– Давай помогу, – подскочил Виктор и подменил запыхавшегося Яна.
– Осторожнее, не переборщите.
Виктор продолжил вгонять воздух в лёгкие мальчика, с каждым выдохом теряя крупицу надежды. Лицо ребёнка стремительно бледнело, он ни на что не реагировал. Но вдруг, когда Виктор уже готов был сдаться, мальчик дёрнулся, заскрёб руками по плоту и разразился надсадным кашлем. Богданов повернул его на бок и стал ждать, пока ребёнок прокашляется.