Первый удар. Книга 3. Париж с нами
Шрифт:
— Ну как дела?
Теперь-то, поразмыслив, он понимает, что в этом «ну как дела?» уже таилась угроза, и он должен был это почувствовать, но ему и в голову не могло прийти, что она вдруг вспомнит Венсана. Он готов был к любым упрекам, по какому угодно поводу, даже касающемуся Жана, но не к этому.
— Прибыл этот злосчастный американец. Я из порта…
Она посмотрела на него с каким-то облегчением и даже ласково.
— Как хорошо, что ты не пошел!
Жан в подобных обстоятельствах прикарманил бы благодарность и не стал бы разочаровывать Флору. Жан-Пьер, повторяем, может, и обладал большим количеством недостатков, но не этим. Как ему ни было трудно — Жан-Пьер даже побледнел, — он все-таки сказал:
— В чем дело,
Он хотел оправдаться, объяснить, как ему неудобно, тяжело теперь, когда он приносит в дом так мало денег. Флора сперва растерялась, ей казалось — она его не поняла. Почему же в таком случае он вернулся в неурочное время домой? Но наконец ей все стало ясно…
— Раз так — вон отсюда! — взорвалась она.
— Но…
— Тебе говорят — убирайся!
Нечего и пытаться вставить слово. Она его выкинет, не выслушав никаких объяснений… Жан-Пьер раскрыл рот и попятился от нее. Он и в самом деле ничего, ровно ничего не мог понять. Вид у него был скорее несчастный, чем виноватый. Возможно, поэтому ома и решила добавить:
— Мой брат, — и при этом Флора показала на фотографию на стене, — мой брат погиб из-за этого, а ты, ты осмеливаешься, живя у меня в доме, работать на них!
Ну, а дальше, в дополнение к этому, посыпались такие жестокие упреки по поводу чего угодно, какие ей и в голову не пришло бы сделать в спокойном состоянии.
И вот теперь Жан-Пьер оказался на улице. Калитка за ним захлопнулась. Он сделал несколько шагов… Но куда идти?.. Конечно, в порт. Куда же еще? Холод мгновенно сковал Жан-Пьера. Со вчерашнего дня стояла удивительно спокойная, морозная и ясная погода, какая редко бывает здесь, на океанском побережье. Старый год, казалось, решил мирно кончить свое существование… Жан-Пьеру многое так и осталось непонятным. Кого она подразумевала под этим «они»? Работать на «них»? На американцев? А какая связь между Венсаном и американцами? Трудовая повинность? Но при чем тут это? Ведь Жан-Пьер тоже от нее скрывался. Американцев называют новыми оккупантами, он это знает, но все же есть ведь разница! А может быть, она считает — об этом тоже говорят, — что бензин идет для немцев? Возможно, она это и имела в виду… Во всяком случае, или то, или это… а может быть и то, и это.
Если бы я сделал так, как сперва хотел, подумал Жан-Пьер, и не стал бы заходить домой… съел бы свои бутерброды и все. Ну, а потом? Вечером мне был бы выдан тот же скандал. И положение оказалось бы гораздо серьезнее, разрыв мог стать окончательным. Сейчас еще ничего непоправимого не произошло. Все в его руках, работа ведь начнется только после обеда. Ничего плохого, за исключением ужасных слов, вырвавшихся у Флоры. Нет, если они будут думать, что он хочет жить на их счет и только поэтому цепляется за них, тогда лучше сразу со всем покончить и больше не возвращаться домой. И вопрос о том, идти ли на пароход, или нет, лишен в таком случае всякого интереса. И вообще все лишено интереса. Нет, не то следует сделать. На пароход он не пойдет ради Флоры. Надо найти еще какой-то способ доказать им, что отношения между ними основываются не на куске хлеба или деньгах, а на чем-то гораздо более возвышенном.
И вот в этот-то момент и встретил Жан-Пьера долговязый Франкер, направлявшийся к нему домой. Франкер со своей прямолинейностью немедленно накинулся на Жан-Пьера, размахивая ручищами, и принялся его отчитывать. Он ведь не мог знать, что перед ним надломленный человек, требующий чуткого подхода, к тому же Франкер отстаивал нечто в тысячу раз более важное, чем мелкие невзгоды какого-то Жан-Пьера Гру, который способен был пойти на разгрузку смертоносного американского оружия.
Гру дал ему немного поговорить, потом прервал:
— Все это мне уже только что доказали. Ладно, я согласен.
— С чем согласен? Кто тебе доказал?
— Моя золовка.
Когда слышишь такой ответ, не знаешь, что
— На пароход я не пойду, но это вовсе не ради прекрасных глаз твоей политики…
— Твое дело, — согласился Франкер, довольный тем, что удалось сломить первого же, кого он встретил. — Но куда ты все-таки направляешься?
— А тебе-то что?
Франкер не стал допытываться. В общем, если Гру наврал, то с ним будет иметь дело забастовочный пикет. Нельзя же весь день ходить за каждым по пятам…
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Эсминцы
Семью Гру Анри хорошо знает. Хотя бы из-за Венсана Дамьена, чью память приходится защищать от многого, в том числе и от неблаговидных поступков его родных. Да и Клебер рассказывал ему о Раймонде, о Флоре. В общем из всех Гру одна Флора представляет какой-то интерес.
На Жане Гру можно поставить крест, его трудно спасти. Жан-Пьер Гру привлек к себе внимание только сегодня, из-за этой истории с пароходом, а в обычное время его и не замечают, он словно не существует — вернее, так кажется, а вот теперь все, что произошло с ним, лишний раз доказывает, что нет на свете незаметных людей, людей, которые не существуют.
Флора — другое дело. Сыграл свою роль, конечно, и отец. В сорок пятом и в сорок шестом году он даже был членом коммунистической партии. Сейчас он, правда, выбыл из нее и, говорят, не собирается голосовать за коммунистов. Но все же в нем сохранилось много хорошего. Флору и ее отца оберегает память о сыне и брате. Ими обоими стоит заняться. В первую очередь надо подумать о Флоре. Жаль, если ее близкие окончательно скатятся в болото… Тут дело не только в памяти Венсана, Флора сама по себе достойна лучшего: хорошая, здоровая, честная женщина. А недостатки… Но у кого их нет?
Присмотришься повнимательнее к такому вот случаю — и даже страшно становится, какие мелочи, совершенно незначительные на первый взгляд, могут влиять на решения людей. Выходит, как бы хорошо ты все ни обдумал заранее, все равно найдутся исключения, отклонения от общей нормы.
Никогда нельзя себе представить, на какой путь толкнет разум или сердце того или иного человека, а брать каждого за руку и вытаскивать на правильную дорогу — просто невозможно… Необходимость борьбы за мир, за национальную независимость, против перевооружения Германии и против фашизма в общем всем ясна. Но сколько еще факторов переплетается между собой и оказывает влияние на решимость людей вести эту великую борьбу. Сколько всего надо учесть, о скольких вещах помнить. Знать бы жизнь каждого человека, знать ее во всех подробностях, чтобы понять, как к нему подойти, как вернее вовлечь его в борьбу, и тогда в стороне остались бы только худшие из худших! Одним словом, хорошо бы иметь возможность заняться каждым человеком в отдельности.
«Незначительные люди, не стоит на них время тратить», — говорят о братьях Гру. Предположим. Но когда видишь, как всякие мелочи, накапливаясь, усугубляя одна другую, толкают рабочего под гору, и чувствуешь, что каким бы дрянным он ни был, он во многом остается близок нам, разве ты можешь сказать: им не стоит заниматься? А если бы на него раньше обратить внимание… К тому же теперь, в наше время, враг уже не может обойтись кучкой своих подручных, которых все знают наперечет, и на чью удочку уже мало кто попадается. Врагу нужны новые люди. Кого же он вербует? Не лучших, конечно. Он ищет, само собой понятно, слабые места. Бороться против малейшей трещинки — вот что необходимо. Непрекращающаяся борьба. Борьба за каждого человека. Только так мы защитим человека.