Пёс из породы хранителей. Сказка на ночь для утреннего кофе. Книга вторая
Шрифт:
– А я и не охочусь на растучки, я блох ищу. Ну, которые лергию людям устраивают. А ну как на наших людей нападут? – Мышка примерилась и с хрустом скусила очередную розу. – Пока нигде не нашла!
– Мышь, ну ты как садовый секатор! Что же ты наделала? – ахнула Марина Сергеевна, выскочив на громкий и сердитый собачий лай.
– Странные они… Добычу принесла – нельзя! Блох ловила – нельзя. А что можно-то? Ну, что? Спрашиваю, косятся друг на друга и молчат, а это что значит?
Вечером за праздничным столом, призванным быть противоядием началу учебного года, Лёха чувствовал себя как в день рождения! Даже лучше, наверное, и подарок был клёвый, и вкусно всё. Даже школа так уж настроения не портила. Не, портила, конечно, но не до тоски, что бы прям выть хотелось.
– Да ладно, не хмурься, прорвёмся! – рассмеялась Алёна. – Думаешь, мне туда хочется? У меня вон в одиннадцатом классе «Б» Сашка Конопатов опять что-то затевает. Так косился, что я уж и стул проверила и стол, и доску, вроде пока ничего, но точно что-то будет, хоть прямо на работу не ходи!
– Эх, если бы мы могли помочь с теми, кто Алёне мешает жить! – размечтался Бэк. – Так пришли бы с ней, и ррррррр!
– Ты уже туда ходил, помнишь? – Урс насмешливо клацнул зубами над ухом приятеля. – Чуть в отлов не попал. Есть вещи, где люди сами разбираются, а мы можем только помочь прогнать вред, который им могут нанести.
– Это как? – удивился Бэк. Он про тот момент вспоминать не любил, сразу мёрзнуть начинал, словно опять стоит на морозе и понимает, что сейчас появится кто-то, кто его может погубить.
– Я тебе покажу потом, если увижу. Сейчас этого нет, – Урс хорошо знал, как пахнет, выглядит и ощущается человеческая тоска.
Бэк уважительно покосился на друга. Собаки в курсе, что псы-хранители видят больше, чем все остальные. Да и знают больше. Например… Бэк помялся. Был вопрос, который его мучил давно, но вот можно ли спросить, он не знал.
– Что? – Урс покосился на Бэка. Они сидели рядом на лоджии и смотрели в тёмное небо, где зажигались далёкие звёзды, и уже выплывала луна. Бледный и холодный свет луны испокон веков на собак действует странно, вот и сейчас помог Бэку всё-таки задать свой вопрос.
– Говорят, что вы живёте дольше и знаете больше, чем остальные. Скажи… А… А что потом? Ну, когда мы добегаем до самого конца? Просто ничего? Пустота?
Урс помолчал, покосился на Бэка и вздохнул. – По-разному. Зависит от людей. Да и от нас немного. Но, больше от них… – он кивнул в сторону комнаты, где в самом разгаре был праздник противоядия школе.
– Как это? – Бэк очень волновался. Он бы и вовсе не спросил, если бы Урс ему не напомнил, как он убежал зимой и попал в школьный двор. Тогда он как-то остро почуял страх окончания пути, словно пахнуло холодом ледяной, вечной и безнадёжной
– Мы дарованы людям. Зависим от них. Не только чтобы еды дали, нет. Если тебя никто не любит, и ты не любишь сам, ты уходишь в пустоту. А если есть любовь, то мы уже с ними. Это такая штука, которая привязывает лучше веревок и цепей, она сильнее всего на свете. Если ты согрет этим, то такое тепло не пропадает, и никуда не девается, даже если твой путь закончен. Ты просто будешь ждать своего человека. Того, кого любил, и того, кто любит тебя, кто дал тебе кусочек своего тепла! – негромко ответил Урс. Он знал, что Бэк этот вопрос когда-нибудь обязательно задаст. Все псы спрашивают рано или поздно.
– Аааа, а если они забудут? Если заведут кого-то другого? – Бэк в волнении переступил широченными передними лапами. – Если это тепло остынет?
– Глупый. Оно не остывает, его невозможно забыть, потерять или утратить. Это или есть, или нет. И любовь никуда не исчезает. Никогда. Она бессмертна. Даже когда погаснет свет, останутся те, кто любит.
– Даже когда погаснет свет? – cовсем тихо проговорил Бэк. Он смотрел на луну и звёзды так, словно первый раз их увидел. – Так бывает?
– Да. Так когда-то будет. И они будут! – Урс кивнул в сторону людей. – И мы. Если нас любят, это не может исчезнуть никогда. Это единственное, что неизменно в жизни любого пса.
Бэк сидел притихший, словно оглушенный тем, что услышал. – А я? А меня любят? – вдруг подумалось ему.
– Конечно! – Урс подтолкнул друга носом в плечо, безошибочно угадав его мысли. – Даже я нашел ту, которой нужен по-настоящему. Это счастье, знаешь ли. Сколько собак уходят в пустоту, просто потому, что никому не нужны и их никто не согрел! Ладно, давай-ка пойдём к нашим людям, а то Мышь, наверное, уже всех замучила. – Урс встал, вильнул хвостом, подбадривая встревоженного разговором Бэка и прислушался. – А кстати, что-то тихо… Если бы она была у стола, было бы слышно! Где Мышь?
Оба пса переглянулись, и рванули на поиски.
– Чего это у нас конница по комнатам скачет? – Алёна недоуменно оглянулась на псов, промчавшихся мимо плечом к плечу. – И обратно…
– Тааааак, моё чувство самосохранения уже просто вопит на ухо, что надо бы уточнить, а где это наша кошечка? – Павел быстро встал и только шагнул за псами, как грохот в дальней комнате заставил квартиру содрогнуться, а бокалы на столе звякнуть мелодичным и тревожным звоном. – Дааа, чувство самосохранения у меня есть, но оно такое медлительное, оказывается… За обычной кошкой не успевает!
– Да разве ж это обычная кошка… – прошептала Матильда Романовна, оглядывая обрушенную верхнюю часть шкафа, разбитый ею в щепки стул, и невозмутимую Мышку восседающую на обломках. – Это тайфун какой-то! Ураган с наводнением и цунами! – причем, в её голосе звучало невольное восхищение такой изумительной концентрацией разрушительного воздействия, каким-то чудом впихнутой в столь миниатюрное и элегантное существо.
– Мышенька, как же можно было свалить секцию от шкафа? – ахнула Марина Сергеевна.