Пес, который говорил с богами
Шрифт:
Хоффман внезапно остановился.
— Что ты пытаешься сделать, Элизабет? Я не…
— Езжайте туда и посмотрите! Спросите его, заставьте показать вам все. Вы должны мне поверить, потому что это правда.
Она ждала, глядя ему в глаза. Хоффман помотал головой.
— Пес говорит?
— Да.
— И это ты его научила?
— Да.
— И что он говорит?
— Он может называть цвета, геометрические фигуры, просить о чем-нибудь… — Профессор вздохнул и снова направился к машине. — Сделайте это. Пожалуйста. Но умоляю вас, не говорите Севиллу, что я к вам приходила. Возможно, он
Голос Элизабет сорвался, и она умолкла, пытаясь взять себя в руки. Хоффман, судя по всему, не уходил только из жалости.
— Я знаю Джо Севилла много лет и никогда не мог упрекнуть его в непрофессионализме.
— Я своими глазами видела, что он делает. Если это профессионал, тогда это слово ничего не значит. Слово «профессионал» означает, что человек знает, что делает. Когда вы применяете электрический ток — то есть пытку — к животному, чтобы заставить его работать на вас, вы не знаете, что делаете. Это же очевидно. Бедный пес почти невменяем — вы бы его видели. Все это похоже на стокгольмский синдром: Севилл так долго мучил Дамиана, что теперь пес готов абсолютно на все, чтобы угодить ему.
Они дошли до машины. Хоффман остановился, поставил портфель на капот и полез за ключами.
— Мне трудно в такое поверить, — вздохнул он. — И подтвердить твои слова можно только в одном месте. Я поеду к Джо. Неважно, что я там обнаружу, но если по каким-то причинам почувствую, что с собакой обращаются не должным образом, я скажу об этом Джо. Это тебя устроит?
— Спасибо, профессор, огромное вам спасибо. Я больше ни о чем не прошу. Посмотрите, как он там… — Она подняла глаза на ученого. — Вчера вечером я разозлила Севилла, и теперь он никогда не позволит мне увидеть Дамиана. Я точно знаю. Дамиан останется совершенно один с человеком, который пойдет на что угодно, лишь бы заставить его на себя работать. А так хоть вы будете присматривать за ним. Пожалуйста.
Хоффман отмахнулся от нее.
— Довольно и того, что ты мне рассказала. Я знаю Джо, и я уверен, что с Дамианом обращаются наилучшим образом. Никто не хочет, чтобы собаке было плохо, Элизабет. И я не знаю, как тебе вообще в голову такое пришло. — Он поднял руку, не давая Элизабет возразить. — Я поговорю с Джо. И проверю, как там Дамиан.
— Вы не будете говорить обо мне? Прошу вас.
Хоффман бросил портфель в машину и сел.
— Мне пора. Не волнуйся, пожалуйста. Если будут проблемы, я с ними разберусь. Поверь мне.
Машина тронулась. Элизабет в глубокой задумчивости побрела по тротуару под кленами. Она обдумывала слова Хоффмана. Разве она «зеленая» экстремистка? Через месяц или чуть позже начнутся занятия в медицинской школе, и она вступит на суровый путь к знаниям и престижной степени доктора медицины. Элизабет не понимала, почему то, что она делает, может как-то испортить ей карьеру: она просто пыталась вытащить одну собаку из крайне тяжелой ситуации.
А те, кто борется за права животных,
Они враги.
Или нет? Почему она не думала об этом раньше? Эти «гуманьяки» могли бы помочь ей забрать Дамиана у Севилла. Она пока не знала, как, но, по крайней мере, они бы не стали спрашивать, зачем это нужно. Помогут ли они ей? Мысль о том, чтобы приобрести сильных союзников в борьбе против Севилла, воодушевляла.
Но идея казалась слишком радикальной. Элизабет столько лет считала этих людей опасными, что теперь одна мысль об их помощи отдавалась во рту горьковатым привкусом. Она подождет и посмотрит, что сделает Хоффман, а уже потом станет думать о союзе с «зелеными».
Подъехав к дому, Виктор Хоффман заметил одну из машин Севилла рядом с боковой дверью. Он часто бывал у своего друга. Сейчас его явно не ждали — никто не ответил. Хоффману неохота было возвращаться к главному входу, и он подергал дверь — та была не заперта.
— Эй! Джо? Том?
Ответа не было. Хоффман вошел.
— Джо?
Он направился прямиком в рабочий кабинет и просунул голову в дверь. Полосатый пес сидел в переносной клетке рядом со столом Севилла. В кабинете никого не было. По полу от раковины под дверь маленькой рабочей комнаты тянулся шланг. В той комнате, как помнил Хоффман, несколько лет назад держали обезьяну. Из-за приоткрытой двери слышался слабый звук льющейся воды. Он вошел в кабинет и направился к плексигласовой стене — посмотреть, есть ли там кто-нибудь. Проходя мимо клетки, Хоффман поприветствовал собаку:
— Здравствуй, Дамиан.
— Здра.
Биолог замер.
— Том?
Но голос был не похож на голос Тома. Ему послышалось, вот и все. Хоффман вернулся к входной двери и выглянул в коридор. Никого не было. Где-то лилась вода. Пахло хлоркой.
— Туда.
Биолог медленно повернулся. Пес в клетке встретил его взгляд.
— Туда, — с надеждой повторил пес.
Хоффман отшатнулся, почувствовал спиной стол и застыл, опершись на него, пристально глядя на собаку.
— Господи Иисусе.
Из комнаты для животных, волоча за собой шланг, вышел Том. Следом вырвалось облако горячего пара.
— Что, — спросил Хоффман, указывая на пса, — что, ради всего святого, здесь происходит, Том? Объясни мне!
Помощник побледнел.
— Что вы имеете в виду, сэр?
— Это животное только что разговаривало со мной! Ей-богу, Том, разговаривало. По-английски.
— Ой! — тихо проговорил Том.
— Ой? — Хоффман повернулся к молодому человеку: — Я говорю тебе, что этот пес только что поздоровался со мной на чистом английском языке, и на это ты можешь мне ответить только «ой»?
Том сглотнул:
— Ну-у…
Хоффман опустился на одно колено перед клеткой.
— Она сказала, он может… Я не поверил — ни на секунду. А ты бы поверил? Нет, никто на свете бы не поверил. — Он отвел глаза от собаки и посмотрел на Тома. — То, что я слышал, невозможно, просто невозможно. — Хоффман всплеснул руками и снова обернулся к собаке. — Это невозможно. Что в самом деле здесь происходит?
Дамиан снова заговорил, надеясь, что этот человек заберет его отсюда: