Пес войны
Шрифт:
– Вот как?
– взгляд Гирхарта стал острым.
– И что же, он полагает, что если я покину сей бренный мир, он станет лучше?
Каниэл кивнул.
– И он намерен предпринять для этого какие-то шаги?
– Насколько я понял, да. Но какие именно, мне неизвестно.
Вот и всё. Река перейдена, мост сожжён.
Гирхарт некоторое время постоял, глядя куда-то перед собой, потом медленно кивнул своим мыслям и едва заметно усмехнулся.
– Ну что ж... Благодарю вас, господин Лавар.
Он не добавил, что не останется в долгу, и Каниэл был ему за это благодарен. Получать награду за донос ему не хотелось.
ГЛАВА 9
Шармас, получив соответствующие инструкции, ушёл, и Гирхарт задумался, как ему
Невольно вспомнился единственный заговор, в котором довелось принять участие ему самому. Заговор рабов Сарнана, планирующих массовый побег и последующую борьбу. Тогда они около года строили планы, налаживали связи, и всё это - маленьким кружком в пять человек. Вербовка новых участников началась лишь тогда, когда всё было обдумано и готово. Сейчас ситуация другая, но все заговоры похожи друг на друга, и если Орнарен не полный идиот (а в этом господина канцлера ну никак не упрекнёшь), он будет действовать сходно.
Гирхарт тряхнул головой. Ни к чему бесконечно переливать из пустого в порожнее. Что мог, он сделал, теперь остаётся лишь ждать результатов. Можно, конечно, арестовать Орнарена прямо сейчас и устроить ему допрос с пристрастием, но так он спугнёт остальных и, возможно, заставит их действовать быстрее, чем намечалось. Лучше выждать. Кто предупреждён, тот вооружён, спасибо Каниэлу, наступившему на горло чести нобиля. Не ради самого Гирхарта, разумеется, ради блага государства. Надо будет, кстати, подумать, как продвинуть его по службе. Пост, который Лавар занимает сейчас, достаточно высок, но он явно способен на большее. Только не сию минуту, а какое-то время спустя. Нет никаких гарантий, что удастся выловить всех заговорщиков, да и сочувствующих у них, безусловно, хватает, так что если повышение Каниэла совпадёт с раскрытием заговора, кто-то может заподозрить, что это награда за услугу определённого рода. Ни к чему вдобавок награждать юриста ещё и совершенно не нужными ему врагами.
Расчёты, расчёты... Когда он в последний раз делал что-то по зову сердца, просто потому, что так захотелось? Когда в последний раз был искренен? Гирхарту вспомнился один его давний разговор с Таскиром, ещё в те времена, когда две повстанческие армии были вместе, но уже ясно было, что их пути вот-вот разойдутся. Тогда Таскир упрекнул Гирхарта в нечестности по отношению к своим людям, которые для него - не более, чем жертвенные овцы, и он, как обученный баран на бойне, ведёт их под нож ради одному ему ведомой цели. Тогда Гирхарт лишь усмехнулся в ответ: "Честность, Таскир? А когда мы, скажи на милость, были честны? Когда планировали массовый бунт, чтобы, заслонившись чужими телами, выиграть время? Или когда ворвались в наш барак с криком, что нас раскрыли и сейчас повяжут, чтобы убедить наших товарищей, что обратный путь закрыт? Честность... Не поздновато ли ты вспомнил о честности?"
В общем-то, Таскир был прав, конечно. Людей Гирхарт и тогда, и сейчас, оценивал лишь с точки зрения полезности для своего дела. Тот же Каниэл для него ценен и преданностью, и деловыми качествами, и именно поэтому и симпатичен. Но повернись обстоятельства иначе, потребуй интересы государства им пожертвовать, и Гирхарт сделает это. Разумеется, он постарается найти какой-то иной выход, обидно терять столь полезного человека, но если окажется, что так будет выгоднее всего...
Кстати, о честности... Сможет ли Лавар простить себя за нарушенное слово? Он, Гирхарт, так и не простил себе смерти Таскира, даже несмотря на то, что Боги его оправдали. На каждую
Да, людей, которых Гирхарт ценит ради них самих, можно пересчитать по пальцам, и одной руки хватит: Фрина, Лериэн, может быть, Эрмис, и, пожалуй, Дарнилл... И Вархнот Дарри - по старой памяти. Но Дарри в Настаране, а Эрмиса Гирхарт, скорее всего, никогда больше не увидит. Как жаль, что у них с Фриной нет детей.
Ладно, Ваше Величество, пожалели себя - и хватит. Займитесь лучше делом.
Гирхарт вызвал секретаря и велел пригласить ожидавшего в приёмной Ромни.
– Ваше Величество, - Шармас поклонился.
– Доброе утро, Шармас. Проходи, садись. Есть новости?
– Да, Ваше Величество.
– Я слушаю.
– По докладам моих агентов, следивших за Халдаром Орнареном, вчера объект устроил у себя небольшое собрание, на котором присутствовали несколько высокопоставленных лиц, в том числе...
– Оставь, я потом прочту в докладе.
– Как будет угодно Вашему Величеству. Собрание закончилось примерно за полчаса до полуночи. В первом часу ночи господин Орнарен направился во дворец, в который вошёл через боковую дверь, находящуюся рядом с покоями Её Величества, - Шармас сделал паузу.
– Дежурная служанка Её Величества, недавно согласившаяся нам помогать, сообщила, что провела господина Орнарена в спальню Её Величества, где он провёл больше четырёх часов и ушёл перед рассветом.
Та-ак. Гирхарт откинулся на спинку кресла. Эджельстана, ах ты маленькая дрянь...
– Я так понимаю, этот визит был не первым?
– Нет, Ваше Величество, но до недавнего времени у меня не было полной уверенности. Разумеется, я постарался внедрить своих людей в окружение Императрицы, но Её Величество весьма осторожна. Господина Орнарена она принимала исключительно в то время, когда при ней были слуги, привезённые ею из Эмайи. Но нет человека, к которому нельзя было бы подобрать ключик.
Гирхарт не стал спрашивать, как именно Шармас завербовал доверенную служанку императрицы, особого значения это не имело. Поблагодарив и отпустив начальника тайной службы, император задумался. Он не собирался требовать от жены пожизненной верности, но всё равно известие о том, что Эджельстана наставляет ему рога, удовольствия не доставило. Одно дело, когда ты сам отпускаешь супругу в свободное плавание, а другое - когда она предпочитает тебе кого-то ещё. Хотя ясно, что тут дело не в нём и даже не в мужских способностях господина канцлера, каковые, впрочем, весьма сомнительны - как-никак, Орнарену уже за пятьдесят, и он даже в молодости не слишком интересовался женщинами. Более того, до того, как Орнарен овдовел, он был известен в Коэне как один из немногих мужей, свято блюдущих супружескую верность. Сплетники называли это его единственной добродетелью, добавляя, впрочем, что причиной тому было, скорее всего, нежелание расставаться с более чем солидным приданым госпожи Орнарен. Конечно, влюблённость стареющего мужчины в женщину лет на тридцать моложе него - не такая уж редкость, однако можно не сомневаться, что в данном случае и с его стороны это чисто деловой союз. Что же такого смогла предложить ему императрица, чего не смог император? Регентство? Или... брак? Как же далеко простираются его и её честолюбивые планы? Господин канцлер, а вы не думаете о том, что ваша августейшая любовница избавится и от вас, как только перестанет в вас нуждаться? Или вы рассчитываете, что без вас она не сможет обойтись? Но если у неё хватает глупости полагать, что она сможет сохранить хоть какую-то власть, оставшись вдовой, то и вами она пожертвует за милую душу. Или вы сами планируете избавиться от неё? Тогда ещё неизвестно, кто из вас двоих глупее.