Пёс. Страж
Шрифт:
– Я Олаф, командир этого отряда.
Представился он, устроившись напротив того, кого он принял за старшего начальника, так как тот был просто старше всех остальных. Ну и еще потому что, знал, что этот говорит на их языке, правда со страшным акцентом, но для общения этого было достаточно. Ответом ему было лишь молчание и презрительный взгляд. А нет. Вот еще плюнул под ноги наемнику, что у горцев являлось одной из высших степеней призрения. Он мог завернуть еще круче, подкрепив свои действия жестами, но со связанными руками особо не пожестикулируешь.
– Зря ты так парень,– покачал головой Олаф.– Ладно, то дело твое. Послушай меня. Нас наняла жена купца, которого
– Я достаточно прожил и смерть меня не пугает,– страдальчески ухмыльнулся старейшина.
– Ясно. А как же быть с жизнями твоих младших родичей?
– Они мужчины и если нужно, примут смерть с гордо поднятой головой.
– Эй старик, ты не понял. Мне этого не нужно. Не за вашими жизнями я пришел сюда, а за жизнью купца.
– Ну так пойди и забери ее.
– Если мы с вами не договоримся, то именно так и сделаю, можешь не сомневаться, как и в том, что только вашими смертями тогда не обойдется. Что старик, так хочется отправиться к вашим богам в большой компании родственников. Или ты за всю свою жизнь, только и понял, что вся мудрость и сила лишь на острие клинка. Странно, мне казалось, что чем мужчина старше, тем он мудрее. Как видно к детям гор это не относится. Ты еще не уяснил, что они живы, пока жив ты? Если ты умрешь, то и их мне в живых оставлять нечего. Ну и как тебя встретят там сородичи, если ты за собой утащишь молодых? Так что, старик, даже если ты всю дорогу думал лишь о том как бы умереть, то пора начинать думать, как бы выжить, до той поры, пока вы все не окажитесь на свободе.
– Сынок, поговори с ним,– осипшим голосом и сверля Олафа ненавистным взглядом, обратился старик к старшему воину и уловив его непокорный взгляд, жестко закончил.– Повинуйся.
– Слушаюсь, отец.– Ого, это во сколько же ты заделал сынка, или это младшенький? Да какая разница.– Отец сильно заболел, у нас самих ничего не получалось, поэтому мы направились к отшельнику. Ему под силу справиться с многими хворями, он чудеса может творить.
– Ну и что будем делать?– Отведя в сторону Георга поинтересовался у него Олаф. Как-то так незаметно получилось, что командир стал с ним советоваться чуть не чаще, чем с кем-либо из ветеранов.
– Если старик умрет, то они скорее всего просто зарежут купца.
– Я так думаю, что они это сделают в любом случае, как только поймут, что он в плену.
– Нет, это вряд ли. Он товар, который вполне годится на обмен. Вот если узнают, что старик мертв, тогда очень даже возможно. Думаю, нужно его доставить к этому отшельнику.
– Думаешь, что говоришь? Он наверняка темный, так что без труда зачарует часть из нас и заставит драться.
– Он отшельник, значит ему глубоко плевать на взаимоотношения между родами, есть плата которая его заинтересует, он поможет любому, если сможет.
– Ну, вроде все так. Ладно, мы уже и без того слишком далеко забрались в эту задницу, чтобы идти на попятную. Интересно, а что они везли в качестве платы?
– В повозке были только мешки с зерном и мукой, продукты, шкуры, да вот этот мешок, наверное это и есть плата.
– А что там?
– То ли рога, то ли зубы, какого-то диковинного животного.
– Если это темный, то плата как раз для него. Но продукты и мешки тоже нужно будет забрать. Придется вернуться к повозке.
– А это еще зачем?
– А затем, что темный он или нет, но есть ему тоже что-то нужно, так что продукты тоже для него были.
Старика устроили на носилках, которые по очереди взялись нести наемники, четверо остались с пленниками. В качестве проводника выступил мальчишка, хорошо знавший тропы. Был короткий путь, вот только по нему не пройти с лошадьми, так что пришлось опять двигаться на своих двоих, проклиная все на свете. Тут еще добавляли веселья мешки с продуктами. Уходящим только и оставалось, что с завистью смотреть на оставшихся.
Выяснилось и еще одно обстоятельство. Оказывается, старик изначально не хотел ехать к лекарю, но старший сын наплевав на запрет родителя, просто взгромоздил его на повозку, снарядил племянников, своего сына и отправился в путь. Это был пожалуй единственный момент, когда молодым не возбранялось, пренебречь волей старших. Никто не может запретить детям, до последнего пытаться спасти жизнь своих родителей, разумеется если это не идет в разрез с честью настоящего мужчины. Такой поступок мог заслуживать только уважения.
К жилищу отшельника подошли когда уже начинало темнеть. Ничего особенного. К высокой отвесной скале, притулилось каменное строение, вполне обычное жилище горцев, крытое камышом. Ни ограды, ни иных строений. Ничего. А нет, вон в сторонке, почти не видная из-за домика, выглядывает беседка из плетня. Не иначе как в погожие дни, темный любит посидеть здесь, вид отсюда открывался просто замечательный. А кроме этого, только каменная площадка, к которой вела лишь одна тропа.
Оно вроде никаких окон, ни одной щели, но едва они ступили на площадку, как дверь отворилась и в ней возник старик с длинной седой бородой. Странно, как это он их заметил, и вообще отчего встречает гостей сам. Не озаботился учеником? Мастера хотя и любят уединение, но всегда стараются найти тех, кому смогут передать знания, а уж в таком-то возрасте. Посвятить всю свою жизнь познанию таинств и унести все это с собой в могилу… Не-ет, этого не мог себе позволить ни один мастер, самоуважение не позволяло. Они ведь тоже люди и им хочется, чтобы после них остался след, а он может остаться только в учениках, которым они передадут свои знания. Только так и никак иначе. Другое дело, бывало и такое, что они так и не находили учеников, дар слишком редкое явление, а если ты живешь отшельником в горах, то задача усложняется многократно.
– Здравствуй Гарун. Вижу все же тебе понадобилась моя помощь. Вижу Вир ничуть не послушнее чем ты в свое время. Знаете ли молодые люди, в свое врем Гарун тоже против воли своего отца привез его сюда. Ослушание, это у них по наследству передается
Вот ведь удивительное дело. Мало того, что вышел загодя встречать гостей, так еще и знает о том, что сынок против воли отца повез его к лекарю. Так еще и заговорил на несвижском наречии. На равнинах языки хотя и отличались, но были родственными, так что хотя и с трудом, но люди понимали друг друга. Иное дело Загрос и Берлес, расположенные на островах. Ну и горцы, у них вообще было несколько языков, щедро разбросанных по Пограничным горам.