Песчаный блюз
Шрифт:
Попытка перезапуска… Попытка перезапуска…
— Голос! — прокричал я и встал на колени.
Палуба качалась. Я кое-как поднялся, поковылял в обход бронеколпака.
Рокот второй авиетки донесся слева, и тут же в той стороне застучал пулемет Карабана.
Мелькнула вспышка, когда он попал в крыло машины. Несущиеся к нам белые огоньки погасли.
Пулемет смолк, и стало ясно, что две турбины под днищем дисколета отключились. Скорость начала падать.
Донеслись шаги, из-за бронеколпака выбежал Карабан.
— Что
— Две турбины вырубились, — ответил я, навалившись грудью на высокий борт и безуспешно пытаясь заглянуть под дисколет.
Там искрило и потрескивало. Пахло паленой пластмассой.
— А ловко мы их, парень!
Карабан выхватил из-под куртки флягу, свинтив крышку, сделал несколько глотков и протянул мне.
— Хлебнешь?
Я отшатнулся.
— Нет уж, спасибо.
— Да ладно, пей! Со второго раза оно всегда легче идет.
Сунув флягу мне в руки, он поспешил к двери, ведущей под бронированный колпак, на ходу говоря:
— Но какая мощь, а? За мгновение обе раздолбали! Правда, турбины накрылись… Это у них тут конструктивная недоработка, надо, чтобы снизу тоже пулемет поставили, да и решетки покрепче навесили… Ладно, пошли посмотрим, как остальные.
Когда мы вошли в рубку, я, сделав глоток из фляги, вытаращил глаза на полного всклокоченного человека в черном комбинезоне и очках, который сидел на корточках посреди рубки, держась за голову. Из носа его текла кровь, над человеком склонилась Аюта с платком в руках. Эви сидела в кресле второго пилота и терла лоб, а Егор Разин сидел в кресле за пультом. Дверь в соседнюю комнату была приоткрыта, в просвете виднелся машинный отсек с большим люком в полу.
— Это кто? — спросил я, показывая фляжкой на всклокоченного очкарика.
— Эдмунт, машинист наш, — пояснила Эви. — Что там случилось?
— Под нами авиетка взорвалась.
— Ага… — протянула она и встала. — А почему она под нами взорвалась?
— Твой ухажер ее сшиб с ходу — одной пулей! — пояснил Карабан, подходя к пульту.
— Ага… Только он не мой ухажер.
— Ну да, расскажи это Аюте. Я видел, как в губы целовались, как два сизых голубка.
— Дядя! — воскликнула его племянница гневно. — Во-первых, у голубей нет губ, во-вторых…
— Что-то вышло из строя, — громко произнес Разин, прерывая их беседу. — Дисколет плохо слушается рулей.
— Еще бы! — хохотнул Карабан. Его жизнерадостность не могло пошатнуть даже то, что мы рисковали свалиться на землю с заоблачной высоты. — У нас же две турбины из строя вышли! От я удивился бы, если б машина слушалась рулей как раньше.
— Две?! — воскликнул Эдмунт, поднимаясь. — Что ними?
Толстые линзы в очках с железной оправой поблескивали в свете лампочек на пульте, глаза за стеклами казались большими и какими-то наивно-беспомощными.
— Что произошло с турбинами? — повторил он, подскакивая к пульту. На его черном комбинезоне была куча карманов, из которых торчали концы инструментов, и еще целый набор всяких ключей, сверл и прочих железок болтался на цепочках, пришитых к лямкам, так что любое движение машиниста сопровождало громкое звяканье.
— Эд, я не устаю поражаться тебе, — сказал Карабан. — Твоей сосредоточенности и бестолковости, да. Мы же только что толковали…
Разин повернулся к машинисту:
— Мы сможем лететь на двух турбинах?
Эдмунт запустил пальцы в торчащие во все стороны волосы, подергал за них, покачался с носков на пятки и обратно и сказал:
— Сумеем вообще-то. Не забывайте, все это изобрел я! А я — я умею изобретать! Но аэрол…
— Аэрол, — повторил Разин. — Это благодаря ему дисколет держится в воздухе?
Карабан гулко прокашлялся в кулак, вращая глазами и подмигивая Эдмунту. Разин глянул на небохода и сказал:
— Думаешь, я поверил, что такая тяжелая машина держится в воздухе за счет этих ваших… вентиляторов? Ягор упомянул какой-то аэрол.
— Ягор! — процедил Карабан. — Хитрый, но дурак. Пойти против командора… Предатель! А аэрол — первейшая тайна Гильдии!
— Уже нет, — отрезал Разин. — Я уже слышал про него и теперь хочу знать, что это.
Эдмунт переводил взгляд с одного на другого. Как только Разин задал последний вопрос, он встрепенулся и стал пояснять, будто вообще не понял ни слова из того, о чем говорил Карабан:
— Так вот я и говорю — Улей тоже держится в воздухе за счет аэрола. Естественно, куда большего количества… Это вещество попало к нам с платформы. Ее привезла экспедиция из глубины Донной пустыни. Там исчезло несколько наших авиеток, вернулась только одна…
— И на ней летел я, — самодовольно заключил Карабан, решив, видимо, больше не разводить секретности вокруг этого «аэрола».
— Не только ты, — добавила Аюта.
— Я вот с этой малявкой, — поправился Карабан. — Тогда она действительно была еще малявкой — первый вылет! Это было очень давно. А теперь…
Пол качнулся, и Эдмунт с криком «Надо проверить компрессор!» устремился в машинный отсек.
Разин и я, оставив небоходов в рубке, пошли следом. Машинист нырнул в люк, мы спустились за ним по узкой железной лесенке.
Под палубой оказался круглый отсек, из стенок которого на высоте груди выходили четыре толстые железные штанги. В центре помещения к их концам была приварена коническая прозрачная емкость, заключенная в решетчатый короб. Под полом гудели двигатели — судя по звуку, не меньше двух — в помещении пахло порохом и соляркой.
Мы посмотрели сквозь решетку.
Емкость наполняла похожая на разбавленную ртугь серебристая жидкость. В тусклой, отсвечивающей металлом глубине медленно плыли хлопья, напоминающие обрывки светлой фольги. На наших глазах между двумя, оказавшимися рядом, вспыхнула тусклая искра — и хлопья срослись, образовав комок побольше. Он подтянул к себе несколько крошечных серебристых зернышек, продолжая расти, потом парящая неподалеку серебристая снежинка с рваными краями тоже заскользила к нему.