Песчаный город
Шрифт:
— Я желаю, господа, прежде всякого разговора о предмете, занимающем нас, тотчас дать вам ответ, которого заслуживают ваши деликатные поступки со мною. Я принимаю, закрыв глаза, ваши предложения. Цель, к которой вы стремитесь, не касается меня; моя обязанность определена, — я врач в танжерском доме и в то же время спутник каравана.
— Ученый руководитель.
— Пусть так. Я вполне ваш не только на пять лет, определенных по контракту, но и на все время, в которое вы сочтете мои услуги необходимыми для ваших планов… Даю вам слово! Теперь я последую за вами хоть на край света.
Барте и эль-Темин горячо пожали руку, протянутую им доктором как бы затем, чтобы еще более скрепить новый договор, и эти три человека под влиянием самых разнообразных волнений, оставались несколько минут погружены в размышления.
— Доктор, вы именно такой человек, какого нам нужно было, — сказал Барте, возвратив все свое самообладание,
— Да, — продолжал эль-Темин, — теперь мы трое связаны на жизнь и на смерть, и если не будем засыпаны песком Сахары, или брошены жителями Тимбукту в высохшие цистерны, или убиты обитателями берегов Нигера, обещаю вам, доктор, что Париж будет говорить о вас, когда вы туда вернетесь, потому что я сделаю вас богачом… Вы затмите любого раджу…
— Теперь, господа, позвольте мне воспользоваться вашим разрешением и разъяснить некоторые пункты, которые еще остаются темными для меня; они касаются моего положения.
— Мы к вашим услугам, любезный доктор.
— Когда вы думаете начать вашу экспедицию?
— Не ранее двух лет, — ответил эль-Темин, — назначить эту отсрочку предписывало мне благоразумие, и ее следует скорее удлинить, чем уменьшить.
— Что должен я делать в это время?
— Учиться арабскому языку, объезжать Марокко, изучать его историю, легенды, нравы, верования, суеверия, — словом, забыть Европу и стать мусульманином, потому что мы можем войти в Тимбукту только как мусульмане; если бы там стали сомневаться в этом, вы с Барте должны быть в состоянии поддерживать публичное состязание, по обычаям страны, со всеми учеными, сантонами и марабутами Песчаного Города. Медицинская школа в Феце славится во всей Сахаре, вам надо отправиться туда… Знакомьтесь как можно более с восточной наукой, это будет для вас легко… Барте изучает теперь всех казуистов корана… Видите ли, дело идет о том, чтобы не лишиться жизни в самой странной, самой опасной и самой необычной экспедиции, какую когда-либо предпринимала живая душа… В эти два года всем нам предоставляется полная свобода во всем, совершенная независимость друг от друга; вы может быть, месяцами не будете видеть нас, вы можете отлучаться на срок, какой захотите, и мы не будем следить за вами… Мы будем как можно менее, разъезжать вместе, потому что я прошу вас сродниться с восточными обычаями, а что невозможно, когда живешь с европейцами; язык и нравы родной страны всегда одержат верх. Я вас представлю двум врачам султана, его поэту и историографу; и в их обществе вы за шесть месяцев научитесь большему, чем за два года в нашем. Вам открыт неограниченный кредит у Соларио Перейра, моих банкиров в Танжере. Берите сколько хотите, моя алмазная копь усыплет золотом дорогу от Гибралтара до Москвы. Каждый вечер те из нас, которые будут в Танжере, должны сходиться за обедом в хрустальной зале… Это все, что вы желали знать?
— Вы предупреждаете мои вопросы. Мне остается только просить вас исполнить одну просьбу.
— Говорите!
— Я хотел бы, чтобы вы определили Хоаквина на службу ко мне. Его знание Марокко и Берберийских языков будет мне очень полезно.
— Мажордом получит надлежащие приказания, а теперь, господа, — продолжал эль-Темин, — позвольте мне подать сигнал к удалению на покой. Пора отдохнуть. Завтра на рассвете я еду на «Ивонне» к берегу старого Калабара; посмотрим, как далеко шхуна может идти по Нигеру. Самый дальний пункт, известный стропейцам — Яури; но все заставляет меня думать, что можно пройти дальше; если мы дойдем до Кабры, в двенадцати милях от Тимбукту, возвращение экспедиции обеспечено…
Произнеся эти слова, эль-Темин встал.
— Вы знаете, — сказал он доктору, горячо пожимая ему руку на прощанье, — что вы по террасе можете дойти до ваших комнат. Пойдемте, Барте, нам надо устроить некоторые дела до моего отъезда.
Шарль Обрей, оставшись один, пошел по указанной дороге, и, дойдя до западной стороны, которая была ниже других, потому что тут в былое время Квадратный Дом соединялся с Касбахом, он поднялся на десять ступеней и очутился в той части террасы, которая вела в его комнаты. На веранде два негра, присев неподвижно, как бронзовые статуи, ожидали его возвращения. Но разнообразные волнения, испытанные им в этот вечер, не располагали его ко сну, и, облокотившись на балюстраду веранды, он несколько часов предавался мечтам.
Когда ночная свежесть заставила его подумать о сне, он заметил, повернувшись, чтобы пройти в свою спальню, Хоаквина, стоявшего в нескольких шагах от него.
— Вы давно здесь? — спросил доктор с удивлением.
— Около часа; я не хотел мешать вашим размышлениям. Эль-Темин освободил меня от должности мажордома, удвоил мое жалованье и приказал исключительно служить вам. Я теперь к вашим услугам.
— Хорошо, сеньор Хоаквин, вы вернулись к вашим учительским занятиям… Завтра я начну учиться у вас арабскому языку.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ note 4 .МАРОККО ЭТНОГРАФИЧЕСКИЙ И АНЕКДОТИЧЕСКИЙ
Мавритания древних, ныне Марокканская империя, есть обширная территория в северной Африке, в шестьсот семьдесят две тысячи триста квадратных километров. На всем этом пространстве насчитывается до восьми миллионов жителей!
Ее ограничивает к западу Атлантический океан, к северу — Гибралтарский пролив и Средиземное море, к северо-западу — Алжирия и юго-западу — Сахара.
Note4
Очерк этот относится к 80-м годам истекшего века и в настоящее время значительно устарел (Прим. Ред.).
Определить в точности ее границы было бы довольно трудно; они часто изменялись и могут еще измениться, смотря по темпераменту, а главное, по степени могущества ее государей.
То, что римляне называли Тингитанской Мавританией, теперь составляет северную часть Марокко; в южной части она заходила далее территории Фец, и притом эта последняя была мало ценима, чтобы не сказать прямо пренебрегаема властелинами мира. Долго разделенная на два отдельных королевства, эта африканская область нашла единство в первый раз только в могущественных руках двух берберийских владычеств; новое разделение в последующих династиях опять разбило ее на два королевства — Фец и Марокко: но в первых годах XV столетия единство снова восстановилось и нарушалось только временно междоусобными раздорами.
В наше время границы Марокканской империи определены подробно трактатом от 18 марта 1845 года с Францией, и если иногда бывают изменения, то это надо приписывать не устройству ее поверхности, потому что ни одна страна не окружена более резкими границами.
Посмотрите, в самом деле, на карту этой страны, и вы увидите, что с одной стороны ее обширные равнины замкнуты поясом крутых и высоких гор, которые выходят на Сахару, а с другой — Средиземное море и океан служат природными границами ее берегам.
Известно, что захваченный вандалами в V столетии, арабами — в VII, Марокко населен берберами, маврами, арабами и евреями.
Берберы — коренные жители Северной Африки. Происхождение этого имени подало повод к большим спорам, к многочисленным предположениям, о которых бесполезно здесь упоминать. Не проще ли и рациональнее объяснить его словом barbari (варвары), имя, которое римские нумидийцы давали чужестранцам?
Разделенные на «шеллоков» и «амазиргов», берберы современного Марокко говорят общим языком, так что нельзя оспаривать их общего происхождения. Белые цветом лица в северных областях, они становятся темнее и даже совершенно смуглыми в южных частях; но по этой легкой разнице, происходящей от климата, нельзя считать их различными расами.