Пещера мечты. Пещера судьбы
Шрифт:
Так что страхи по поводу того, чем мы в пещере дышим, не обоснованы совершенно. Но — разумная осторожность в районах с хорошо сохранившимися гидротермальными продуктами — абсолютно необходима. А при наличии оной — порядок, и залог тому — например, мое собственное здоровье, на котором почти двадцать лет экспедиций в Кап-Кутан отразились только в лучшую сторону.
Забавно, но, как я уже отмечал, все эти перипетии вокруг охерей были абсолютно излишни: в отличие от геологов и минералогов, для биологов было абсолютно очевидно наличие чего-либо в этом роде. По зияющим дырам в кормовой цепи биоценоза пещер. Чрезвычайно прискорбно. Спелеология тем и приятнее других наук, что в ней еще не совсем потерялось из-за чрезмерно узкой специализации понимание того, что все в природе взаимосвязано и что нельзя изучать минералы отдельно,
Микробиологические аспекты геологии и минералогии пещер только недавно начали изучаться, и похоже, что скоро станут одним из важнейших и интереснейших направлений. Вероятно, что описанный вариант серного цикла отнюдь не уникален для Кап-Кутана. Сходные с охерью субстанции имеются, например, на верхних этажах пропасти Снежная на Кавказе и в нескольких других пещерах.
Причем серным циклом дело не ограничивается. Чуть ли не во всех пещерах, и даже в катакомбах Подмосковья, образуется исключительно любопытная субстанция, называемая лунным молоком, или горным молоком, натеки консистенции примерно воска, при сильном нажатии превращающиеся в совсем жидкую белую кашицу. Полвека назад ее трактовали как загустевший коллоидный раствор кальцита, но за последние двадцать лет обнаружилось, что в большинстве исследованных случаев без деятельности бактерий также не обошлось. Причем следы бактериальной активности совершенно явственны, но что за бактерии поработали, кажется, до сих пор не выяснено.
Что любопытно — еще в античные времена отмечались лечебные свойства лунного молока, и чуть ли не Гален всячески его пропагандировал как средство от довольно многих болезней. И, похоже, что это действительно так — когда мы еще в студенческие времена заинтересовались лунным молоком из Никитской катакомбы, мы были поражены, насколько его структура и химический состав похожи на уникальные лечебные грязи Крымских лиманов (типа озера Саки). Тот же спутанно-волокнистый каркас из нитевидных кристаллов гипса и кальцита, заполненный высокожелезистым коллоидом, обогащенным всевозможными микроэлементами, да еще и с какими-то органическими примесями. Ни в коем случае не призываю пробовать — лунного молока в природе существенно меньше, чем идентичной ему вышеуказанной грязи, а свойства должны быть чрезвычайно близки. Возможно другое. Пещеры — система простая и потому легко моделируемая. Вполне реально создать искусственные условия роста минерально-бактериальных субстанций типа лунного молока, причем с управляемыми свойствами. Это было бы гораздо интереснее.
Еще раз вернувшись к нашим баранам, то бишь минералам пещеры Кап-Кутан, стоит отметить, что далеко не все найденные минералы исследованы. Пещерному минералогу каждый раз приходится решать для себя нравственную задачу: брать или не брать образец для исследования или для эталонной коллекции. Натеки — штука слишком красивая и слишком редко встречающаяся, чтобы рушить их для удовлетворения собственного любопытства или страсти коллекционирования.
В обычных спелеологических кругах бытует мнение, что при проведении спелеологических экспедиций из пещеры нельзя выносить ничего, кроме фотографий, а если пещера интересна минералогически — то нужно запустить в нее команду профессиональных ученых с общепризнанным авторитетом, чтобы они сделали все сборы.
Против первого тезиса возразить трудно — людей, интересующихся минералогией, среди спелеологов хватает, но способных провести систематическое исследование — единицы. Образец же, отобранный абстрактно взятым спелеологом, практически наверняка разрушится еще в пещере за отсутствием упаковки и навыков транспортировки, а если вдруг и доедет — поваляется лет десять на серванте, а потом отправится на помойку. Чего допускать нельзя категорически.
Второе же соображение неверно в корне. Во-первых, минералог, не являющийся спелеологом, будь он трижды доктором наук, видел в своей жизни одну, две, максимум три пещеры, причем все уникальные — в другие он не полезет. У него нет и не может быть системы ориентиров в уникальности тех или иных образований. У него на глазах не разрушались красивые залы — а ведь подчас достаточно отломить пяток натеков, чтобы изумительной красоты подземный дворец превратился в рудник. И наконец, то, что мы неоднократно испытывали на собственной шкуре, — красота некоторых натеков, представляющих весьма слабый научный интерес, может полностью затмить собой не очень красивые, зато совершенно уникальные. Для того чтобы замечать их, нужно так привыкнуть к красотам, как это возможно только для опытного спелеолога.
Более того — минералогия пещеры теснейшим образом связана с ее геологической историей, флорой и фауной. Вероятно, описанная выше история с серным циклом достаточно хорошо иллюстрирует, что узкому специалисту в минералогии пещер делать нечего.
В нашей команде выработалось собственное понимание этих проблем, и, соответственно, собственный стиль действий. Не скажу, что он так уж уникален — как я понимаю, у исследователей практически всех уникально красивых пещер есть нечто подобное, но почему-то держится «за пазухой». По моему разумению, это — совершенно страусиная политика, ни к чему хорошему, кроме плохого, не приводящая — каждой новой команде, откопавшей интересную дыру, приходится все постигать на собственных ошибках, что для пещеры далеко не всегда полезно.
Мы считаем, что образец может быть взят только при одновременном выполнении следующих условий. Первое. Образец может быть взят только с такого места, где вероятность его уничтожения (например, сшибания чьей-либо головой) достаточно высока, или же — с такого, где он валяется отломившийся и упавший. Если образец, который берется, представляет собой нечто большее, чем маленький кусочек для анализа, то его допустимо брать только с расчищаемой тропы. Второе. Должна быть полная гарантия, что образец будет вынесен и довезен. Если это — не просто аналитический материал, должна быть обеспечена гарантия его попадания в крупную коллекцию типа музейных, открытую для изучения всеми желающими. Третье. Должно быть понимание, зачем образец отбирается.
Последнее необходимо пояснить. Обычно в геологии и минералогии образцы берутся по первому подозрению, что там может оказаться что-то новое. В пещерах так нельзя. Образец следует брать не с подозрением, а с уверенностью в новом, причем только в том случае, если это новое нельзя понять неразрушающими способами. И более того — желательно составить некоторые представления о том, чем это может оказаться, и брать образец уже под готовую программу его лабораторного изучения.
Разные команды действуют слегка по-разному. За рубежом сейчас популярна аппаратура для предварительного анализа на месте по спектрам люминесценции. У нас такой аппаратуры нет, и нам пришлось восстановить методики начала века экспресс-анализа минералов методами прокрашивания и травления поверхности. Во всяком случае, суть одна — всемерное использование неразрушающих экспресс-методов и взятие минимального количества образцов для принятия или отвержения уже готовой гипотезы.
У читателя могло сложиться впечатление, что мы против сотрудничества с профессиональными минералогами. Это глубоко не так. Без их знаний, без их аппаратуры, без их возможностей обойтись нельзя. Мы сотрудничаем с несколькими музеями, и еще более тесно сотрудничаем с отдельными их сотрудниками — так, Дмитрий Белаковский из Минералогического музея Академии наук регулярно участвует в наших экспедициях. Просто нас интересует гораздо более широкий круг вопросов, чем того же Белаковского, но те вещи, которые оказываются в пределах его компетенции — он решит и сделает гораздо лучше любого из нас.
Собственно, я все это излагал, чтобы читателю стало понятно, почему самые интересные минералы, найденные в Кап-Кутане, остались не исследованы совсем. А их немало.
Приведу в качестве примера один из шести не определенных до сих пор минералов — тот, про который нет ни одной идеи, чем он может быть. Кустик кристаллов, самый большой из которых — размером примерно с фильтр от сигареты. Растет в самом центре огромного и невероятно красивого куста кальцитовых геликтитов в галерее ОСХИ. Блеск этих кристаллов многократно сильнее, чем любых других в пещере, так что мы впервые обратили на них внимание именно из-за блеска. Сверкающий кустик был виден даже при очень слабом свете уже с пятидесяти метров. При близком рассмотрении прекрасно видно, что кристаллы, просто по своей форме, не могут быть ни одним минералом, известным в Кап-Кутане. Более того — ни одним минералом, известным в пещерах мира. Ни один минерал, обладающий такой формой кристалла (например, скаполит), по своим условиям образования в пещерах встречаться не может. Этот кустик кристаллов висит на своем месте. Иметь такую роскошную загадку гораздо приятнее, чем добавить к списку минералов пещер еще один, а потом долго раскаиваться в порушении такой красоты. И мы — будем ждать, пока не найдем еще один такой кустик. В допустимом для отбора пробы месте.