Пешки - сборник рассказов
Шрифт:
* * *
– Да успокойся, детка, никакой это не маньяк. Мальчик молоденький. Понравилась ты ему. Сидит во дворе и ждет, когда увидит тебя, - Егор Мальцев шел по улице и говорил по мобильному с Лизой. Сам не зная почему, он не стал посвящать Лизу в то, что молоденький мальчик – его брат. Он совсем забыл позвонить ей. Увидев возле ее подъезда собственного брата, он был так удивлен, можно сказать ошарашен, что, конечно же, забыл обо всем и только повторял: «Бывают же совпадения в жизни, а?»
– Ты уверен, Егор? – она была встревожена и напугана одновременно.
– Я уверен. Все, Лизок, пока, мне некогда, - Он отключился и подумал о том, стоит ли теперь заставлять Лизу выполнять данное ему обещание,
Положив трубку, Лиза так и не успокоилась. Уж больно неправдоподобно выглядела история о юном Ромео, влюбившимся с первого взгляда. Она, со своим жизненным опытом, в такие истории не верила.
Миша вернулся утром. Он был не то пьяный, не то больной. Красные, воспаленные глаза, всклокоченные волосы, застывший взгляд. Он молча вошел в квартиру и, ничего не говоря, протянул Лизе огромный букет белых лилий, а затем, грубо оттолкнув ее, закрылся в ванной. Лиза вновь залезла под одеяло и закрыла глаза. Миша никогда не дарил ей цветы. Кажется, она догадывалась, откуда этот букет.
Сильный грохот и безудержный крик заставили ее вернуться в этот мир из затягивающего, сладкого мира волшебных снов. Миша выскочил из ванной. Так страшно он еще никогда не орал. Лиза забилась в угол кровати и боялась пошевелиться. Она ничего не понимала. Он нес какой-то бред про цыган, про чужого ребенка, про аварию и пиццу с грибами. Он кричал, что встречался с Лизиной подругой, которая знает все про ту аварию. В соседней комнате громко плакал Ванечка, и жались в углу испуганные Галя и Вика.
– Ты проститутка. Как была, так и осталась. Я больше не верю тебе. Ты все разрушила. Ты обманом вошла в нашу семью и привела сюда весь свой выводок, ты родила ребенка неизвестно от кого. Ты ничего не заплатила за все это! Ты одна виновата во всем, а теперь хочешь свести меня с ума или отправить в тюрьму? – Казалось, что у него вновь начался какой-то тяжелый приступ ярости.
– У тебя ничего не получится! Сегодня же я расскажу все отцу и матери. Сегодня же ты уберешься из моей квартиры и моей жизни! – Миша то краснел, то бледнел. Он уже напоминал буйного сумасшедшего в припадке помешательства. Он метался по комнате и сшибал предметы, - У тебя есть любовник! И вот оно – первое доказательство, - Он швырнул в нее тяжелым букетом белых лилий.
– Миша, успокойся, ты несешь бред! Я никому и никогда не говорила про ту аварию. Никогда! Слышишь? Я клянусь тебе! У меня никого нет! Ты же сам прекрасно это понимаешь! – Лиза кричала. Она не могла понять, почему его апатичное спокойствие вдруг ни с того, ни с сего превратилось в приступ буйства. Она вскочила с дивана и устремилась к нему, как бы пытаясь сломать эту глухую, непонятно откуда взявшуюся стену между ними.
– Я все сказал, - Миша вдруг перешел на тихий, еле слышный шепот. Он повернулся к ней лицом и медленно взял руками за шею. Его пальцы побелели, казалось, что они сейчас лопнут от напряжения. Лиза захрипела. Она поняла, что первый раз в жизни по-настоящему испугалась.
– Отпусти, мне больно, - шептала она, но Миша не слышал. Он смотрел куда-то мимо нее, в одну точку и Лизе показалось, что она слышит шепот смерти.
– Уходи отсюда, Если ты не уйдешь, я убью тебя. Я убью тебя. Убью. Убью. Останови меня, Лиза!
– Ты ненормальный, ты псих! – Лиза хрипела и пыталась ослабевшими пальцами разжать его стальной захват, - Отпусти меня.
– Ты хочешь моей смерти! Ты хочешь оставить себе все, что у меня есть! Ты отняла у меня свободу, ты все эти годы держишь меня на поводке страха, что кто-нибудь вспомнит обо всем, узнает, услышит! Ты подкинула мне корзину с грибами, ты звонила и предлагала пиццу, ты подослала цыганку, все ты, ты, ты. Ты хочешь свести меня с ума. – Миша продолжал смотреть прямо перед собой, и, казалось, что он уже ничего не видит и не слышит. Он говорил и говорил. Он даже не заметил, что Лиза затихла и перестала шептать и извиваться в его руках. Он не слышал, как восьмилетняя Галя звонила в милицию, и как потом они с Викой и Ванечкой закрылись в ванной. Он не понимал, откуда до него доносится многоголосье
* * *
Он снова шел по вокзалу. Всего месяц назад он вышел из вагона поезда и попал в грязный водоворот московской жизни. Он был движим одним желанием – отомстить! Он так хотел увидеть раскаяние на лицах этих людей. Он так мечтал о словах прощения, которые услышит от них. А вместо этого, сидя на лавочке, увидел, как выводят полусумасшедшего парня и выносят холодное тело девушки, как плачут маленькие, ничего не понимающие и ни в чем не виноватые дети. Все получилось не так! Он не хотел быть таким жестоким. Месть совершилась, но облегчения не принесла! Кому стало лучше оттого, что на свете появилось еще трое малолетних беспризорников? Он шел и думал о том, какие причудливые формы иногда принимает справедливость. Миша и Лиза ответили за все, что совершили. Остался только Егор. Он так и не расплатился за свое предательство. Хотя, вся эта грязная, суматошная жизнь, одиночество и ненужность никому в этом мире, наверно, само по себе и есть расплата. Он шел и думал, а в это время на земле люди рождались и умирали, смеялись и плакали. И каждый из них считал себя вправе распоряжаться чужими жизнями. Так устроен мир. Так было, есть и будет всегда!
Январь-июль 2006.
Кавказская гадюка
Написано по замыслу Станислава Митина.
1.
1996
Ее жизнь началась со взрыва. Все, что было ДО, исчезло, ушло куда-то на второй план, стерлось из памяти. Все поглотил этот ужасный грохот, этот яркий свет, крики, вой автомобильных сигнализаций. У нее заложило уши. Она даже не понимала, что и сама громко и надрывно кричит. Она широко открыла глаза и, не разбирая дороги, побежала куда-то. И вдруг стало легко и хорошо, неожиданная оглушающая тишина сменила все многообразие страшных звуков, окрашенных для нее в ярко-красный цвет. Было ощущение, что лопнул какой-то стальной обруч, сдавливающий голову. Вдруг все пропало – и звук, и свет, и цвета, и образы. Все замерло, как природа зимой.
2.
Николай Бурлаков работал в Колосовском госпитале уже десять лет. Он пришел сюда на практику, будучи еще студентом хирургического отделения Первого Московского Меда. Поначалу убирал операционную, подавал инструменты хирургам, делал уколы и процедуры больным, потом, позже, получив диплом, стал продвигаться традиционным, хотя и нелегким путем советского врача-хирурга. Жил и работал честно, выдающимся не был, но дело свое знал неплохо, сталкиваясь на рабочем месте, как сам говорил, каждый день с тремя «С» - совесть, скальпель, сигарета. Были, правда и другие «три «С» - слезы, сомнения, смерть, но об этом у медиков говорить не принято.
Когда Николаю было двадцать, на студенческой тусовке он познакомился с девушкой Тамарой. Она была остроумная и симпатичная. В ту ночь Николай остался с ней, и только спустя семь лет случайно узнал, что девушка Тамара, которая, как оказалось, была старше на восемь лет, родила девочку Анютку, его дочь. Николай узнал тогда, что тридцатипятилетняя Тамара и семилетняя Анютка живут вдвоем, все в том же общежитии Института Легкой Промышленности. О том, чтобы вернуться в родную Грузию с внебрачным ребенком на руках, и речи быть не могло. Кроме того, Тамара была гордой и независимой женщиной, она хотела быть личностью во всем. Спустя два месяца Николай и Тамара поженились.