Песнь Лихорадки
Шрифт:
– ДОВОЛЬНО!
– проревел Круус так громко, что дрогнул пол, зашатались лампы на столах, и небо взорвалось грохотом нежданного шторма. Температура катастрофически упала, и весь книжный магазин заледенел - потолок, пол, диваны, огонь в камине, даже мы сами.
Проклятье, подумала я, резко вставая и разбивая лед. Это было внушительно, и чтобы контролировать этого принца, мне придется его превзойти. Но не льдом. Это не для Видимых.
Я призвала воспоминание запаха цветов на холме под тремя лунами и представила книжный магазин солнечным летним днем.
Лед
Круус одарил меня холодным оценивающим взглядом.
Хорошо. Я ошеломила его. По какой-то причине он еще не ожидал от меня проявления силы. Учитывая, что он был рядом с Эобил, когда она переняла бразды правления, это, должно быть, значило, что ей тоже понадобилось время, чтобы научиться пользоваться дарованной ей силой.
Прищурив глаза и раздувая ноздри, я произнесла ледяным голосом:
– Я не знаю, на что способна, а на что нет, Круус, но я научусь и быстро, и если ты заставишь меня учиться тяжелым способом, я обращу каждую каплю этой силы против тебя. Я могу быть пастушьей овчаркой, идущей бок о бок с тобой, или же я могу быть волком, которого ты не захочешь видеть на своем заднем дворе. Сильным, голодным, диким и взбешенным волком, и обещаю тебе, я преуспею в разрушении твоего заднего дворика. У меня хорошая память, но осталось мало моральных принципов. Выбор за тобой, детка.
Я серьезно произнесла это вслух? Я глянула на Бэрронса, и уголки его рта едва заметно подрагивали, будто он боролся с улыбкой.
Не сказав ни слова, Круус исчез.
Джада открыла рот, чтобы призвать его обратно.
– Нет, - скомандовала я.
– Пусть идет. У нас нет времени на его игры.
Я сама позже разберусь с его фокусами. Я достаточно хорошо знала Крууса, чтобы понимать, что в настоящее время он не собирался добровольно делиться ни каплей информации. Слишком недавно он видел, как его королева предпочла ему человека, и даже в обличье В'Лэйна принц всегда был гордым и тщеславным. Понадобится маленькое чудо, чтобы примирить его с нашей целью. Мне нужно время, чтобы выяснить, что это за чудо.
Опустившись обратно на диван, я повертела в руках шкатулку и легко ее открыла. Даже приготовившись к иномирной музыке, я все равно оказалась захваченной ею и перенеслась очень далеко, наполняясь столь энергичным чувством свободы и радости, что я сидела, дрожа в экстазе, пока изысканная мелодия вдруг не оборвалась. Тогда я задрожала от внезапного ощущения холода, изоляции, лишения, точно истинного верующего отрезали от Бога.
Я смутно осознавала, что Бэрронс держал меня за плечи и тряс, орал «Мак!» прямо мне в лицо.
Я моргнула, уставившись на него.
– Что?
– недоуменно спросила я.
– Что, черт подери, это был за ужасный звук?
– потребовал он.
– Ужасный? Он не был ужасным. Это самый прекрасный звук, что я когда-либо слышала. Мне больно от того, что я его больше не слышу.
Я осмотрела комнату, ища подтверждение моим словам, заверение, что это у Бэрронса проблемы со слухом, а не у меня. Но все смотрели на меня так, будто я сошла с ума.
– Ой, да ладно! Как вы можете думать, будто эта песня не прекрасна?
– я посмотрела на Джаду.
– Разве это не было для тебя мозговзрывательно-чудесным?
Она мрачно покачала головой.
– Мне хотелось сдохнуть.
Нахмурившись, я посмотрела на Танцора.
– Аналогично, - хрипло произнес он.
– Это был чистый ад.
Я посмотрела на Бэрронса, который тоже кивнул, затем на Кристиана и Риодана, кивнувших по очереди.
– У меня поползли гребаные мурашки, - напряженно сказал Кристиан.
Я бросила взгляд на Риодана.
– А ты что почувствовал?
Он одарил меня пронзительным взглядом и сказал, осторожно выбирая слова:
– Как будто мне тяжело удержаться в собственной шкуре.
Мои глаза расширились, когда я поняла намек, и взгляд метнулся обратно к Бэрронсу.
Его темные глаза сверкнули. Мы оба чуть не изменились. Пришлось бороться изо всех моих сил.
Я нахмурилась и посмотрела на шкатулку, гадая, чем она вообще являлась, и почему только я слышала ее изысканную мелодию.
Мы закруглились примерно через час, достигнув ровным счетом нихрена.
Никто не пожелал разрешить мне еще раз открыть музыкальную шкатулку, хотя Танцор попросил принести ее завтра в лабораторию. Все согласились, что ее не нужно выпускать из моих или Бэрронсовых рук, поскольку Круус очевидно желал ее и запросто мог забрать от Танцора.
– Я послушаю ее снова завтра, но хочу сделать это в лаборатории. Мне кажется, в ней что-то есть. Любая частота, производящая столь мощный эффект, требует более тщательного изучения. Она ощущалась как дьявольский тритон в геометрической прогрессии, - сказал он мне, морщась от воспоминаний. У двери он помедлил, готовый уже уйти, и обернулся к Джаде, улыбаясь.
– Ты идешь?
Она бросила на него холодный взгляд.
– Кое-что случилось. Увидимся позже.
Его улыбка померкла. Хоть он и постарался тут же замаскировать свое разочарование, оно было очевидным для всех.
– Сегодня после всего этого ты мне не понадобишься, Джада, - сказал Риодан.
– Иди с ним. Возьми отгул на ночь.
Она резко вскинула голову и пригвоздила его убийственным взглядом.
– Круто, - с энтузиазмом отозвался Танцор.
– Пошли.
– Он вновь вернулся к счастливому настрою.
– Проблемы Риодана... не единственное, что случилось, - равнодушно ответила Джада.
– Я занята.
Риодан ответил голосом, которого я никогда раньше не слышала и не могла даже определить его эмоции.
– Джада. Иди. С ним. Сейчас же.
Долгое мгновение они смотрели друг другу в глаза, затем она резко поднялась, пронеслась мимо Танцора и вылетела за дверь, бросив озадаченному парню на ходу «Давай, пошли».
Как только они ушли, я повернулась к Риодану.
– Какого черта произошло между вами двумя? Последнее, что я слышала - это то, что ты спас ее от огня. Думала, она это оценит.
– Она оценила. Даже поблагодарила, мать ее. Но потом случилось кое-что еще.
Я ждала.