Песнь о Трое
Шрифт:
Но я почему-то знал: если мы не возьмемся за дело сами, не видать нам, как Ахилл вытаскивает корабли Иолка на пески Авлиды. Я покачал головой:
— Нет, мой господин. Агамемнон предпочел бы, чтобы мы поговорили с Ахиллом лично.
И снова мы вошли в гавань и проделали путь от города до дворца; разница была в том, что на этот раз дворец был не намного крупнее большого дома. Скирос не отличался богатством.
Ликомед оказал нам теплый прием, но, когда мы уселись немного перекусить и утолить жажду, я почувствовал, как у меня по коже побежали мурашки. Здесь что-то было не так, и это касалось
Мурашки, бегавшие у меня по спине, превратились в булавки и иголки, нос задергался, ощутив старый, знакомый запах опасности; я поймал взгляд Нестора. Да, он почувствовал то же самое. Его брови поползли вверх, и я вздохнул. Все правильно. Нас ждут неприятности.
Вернулся молодой красавец Патрокл. Я оглядел его более пристально, задаваясь вопросом, какое отношение он имеет ко всем этим странностям. Мягкий и добрый, достаточно воинственный и мужественный, но, скорее всего, слишком однобокий в своих привязанностях — привязанностях, которые, как я про себя решил, на женщин не распространялись. Что ж, он имел на это право. Никто не подумал бы о нем ничего дурного из-за того, что он предпочитал мужчин. На этот раз он сел с нами с самым несчастным видом.
Я прокашлялся.
— Царь Ликомед, наше задание не терпит отлагательств. Мы ищем твоего зятя, Ахилла.
Последовала странная, непостижимая пауза; Ликомед чуть не выронил кубок и неуклюже встал.
— Ахилла нет на Скиросе, мой господин.
— Нет? — уныло переспросил Аякс.
— Нет. — Ликомед казался сконфуженным. — Он… он жестоко рассорился со своей женой, моей дочерью, и покинул остров, поклявшись, что никогда не вернется.
— Его нет в Иолке, — осторожно возразил я.
— Должен признаться, я и не думал, что он там, царь Одиссей. Он говорил про Фракию.
Нестор вздохнул:
— О боги, боги! Похоже, нам не суждено найти этого юношу, да?
Вопрос предназначался мне, но я ответил не сразу, слишком сосредоточенный на внезапном прозрении, принесшем огромное облегчение. Мой инстинкт не ошибся. Здесь замышлялось что-то серьезное, и Ахилл был тому причиной. Я поднялся:
— Раз Ахилла здесь нет, я думаю, нам следует сейчас же отправиться в путь, Нестор.
Я ждал, зная, что Ликомеду придется проявить надлежащую любезность, дабы не прогневить Зевса Гостеприимного. И пока я ждал, я повернулся так, чтобы только Нестор мог видеть мое лицо, и стрельнул в него глазами, предупреждая.
Ликомед сделал то предложение, которое был обязан сделать:
— Хотя бы переночуйте у нас, Одиссей. Царю Нестору нужен отдых.
Я не отрывал от Нестора пристального взгляда; вместо того чтобы заявить, что он готов пойти войной на Олимп, он натянул личину жалкой, сморщенной, дряхлой развалины. Старый прохиндей.
— Благодарю тебя, царь Ликомед! — воскликнул я с облегчением. — Всего лишь сегодня утром Нестор говорил, как он устал. От зимних штормов на море у него все болит. — Я потупил взгляд. — Надеюсь, наше присутствие не причинит вам неудобства.
Оно причиняло ему неудобство. Он вовсе не думал, что я приму его формальное приглашение, раз наша миссия провалилась и мы должны были спешить в Микены, чтобы сообщить эту новость Агамемнону. Однако он скрыл свое разочарование. Так же как и Патрокл.
Позже я пришел в комнату к Нестору и уселся на подлокотник кресла, пока он отмокал в горячей ванне, а слуга — мужского пола, как удивительно! — отскребал с его морщинистой кожи соль и грязь. Как только Нестор встал на пол, закутанный в льняные простыни, слуга вышел.
— Что ты обо всем этом думаешь? — спросил я Нестора.
— На этот дом легла тень, — с уверенностью заявил он. — Если бы Ахилл поссорился со своей женой и отправился во Фракию, это могло бы повлечь за собой тяжелые последствия, но я сомневаюсь, будто все именно так и было. Но думаю, дело не в этом.
— Я считаю, Ахилл здесь, во дворце.
Его глаза расширились.
— Нет! Он прячется, да, но не здесь.
— Здесь. Мы слышали о нем достаточно, чтобы понять, что он порывист и воинствен. Если бы он находился далеко от Ликомеда и Патрокла, они не смогли бы его контролировать. Он здесь, во дворце.
— Но почему? Он не давал клятвы, так же как и Пелей. Если бы он отказался идти на Трою, в этом не было бы бесчестия.
— О, он хочет пойти! Отчаянно. Это другие не хотят его отпускать. И они как-то связали его.
— Что же нам делать?
— А ты как думаешь?
Он скорчил рожу.
— Нам нужно разведать каждый уголок в этом маленьком здании. Днем это сделаю я. Притворюсь дряхлым старцем. А когда все уснут, настанет твоя очередь. Ты на самом деле считаешь, будто они держат его под замком?
В это я поверить не мог.
— Они бы не осмелились, Нестор. Если бы это дошло до Пелея, он бы разорвал этот остров на части не хуже самого Посейдона. Нет, они связали его клятвой.
— Логично. — Он принялся одеваться. — До ужина еще долго?
— Немного времени есть.
— Тогда иди поспи, Одиссей, а я пока поброжу.
Он пришел, чтобы разбудить меня к ужину, раздосадованный.
— Чума их возьми! — ворчал он. — Если они прячут его здесь, то я не могу понять где. Я забрел в каждый уголок от крыши до подземелья, нигде и следа его нет. Единственное место, куда я не смог попасть, это женская половина. Вход под охраной.
— Тогда там он и есть, — ответил я, вставая с ложа. — Гм…
Мы вместе спустились к ужину, гадая, перенял ли Ликомед ассирийские обычаи настолько, чтобы запретить женам входить в трапезную. Слуга-мужчина в качестве банщицы? Нигде ни одной женщины? Охрана у входа на женскую половину? Очень подозрительно. Ликомед не хотел, чтобы до нас дошли сплетни, поэтому он держал своих жен от нас подальше.
Но женщины были здесь, разумеется все до одной загнанные в самый дальний и темный угол. Я подумал, что Ликомеду придется выпустить их для основной трапезы — размеры его кухни и его дворца говорили о том, что ему было бы невозможно кормить их на женской половине, не рискуя создать хаос перед лицом высоких гостей.