Песнь Сюзанны
Шрифт:
— Отец, если Миа оставила шар в номере и сейчас едет туда, где ее ждут, они узнают об этом достаточно скоро. И примчатся сюда на своих больших автомобилях, прежде чем ты успеешь ойкнуть.
— Разве мы не можем оставить шар, чтобы его забрал Роланд? — жалобно спросил Каллагэн.
— Да, — кивнул Джейк, — это хорошая идея, тогда как брать его с собой в «Дикси-Пиг» — плохая. Но мы не можем оставить Черный Тринадцатый здесь, — и Джейк сунул красную карточку-ключ в прорезь над дверной ручкой. Послышался громкий щелчок, дверь распахнулась.
— Ыш, оставайся на месте, за дверью.
— Эйк! —
Прежде чем они вошли в номер, Джейк положил холодную руку на запястье Каллагэна и произнес ужасные слова:
— Защищай свой рассудок.
Миа оставила включенными все лампы, однако, странная темнота прокралась в номер 1919 после ее ухода. Джейк сразу понял, что это тодэшная темнота. А бубнение идиота и звяканье колокольцев доносилось из стенного шкафа.
«Он проснулся, — подумал Джейк с нарастающей тревогой. — Раньше он спал, во всяком случае, дремал, но все эти перемещения разбудили его. Что же мне делать? Ящика и мешка для боулинга хватит, чтобы уберечься от него? Если ли у меня какое-нибудь дополнительное средство защиты? Заклинание, амулет?»
Когда Джейк открыл дверь стенного шкафа, Каллагэну пришлось призвать на помощь вся свою немалую силу воли только для того, чтобы устоять на месте, не убежать, куда глаза глядят. Это атональное гудение, это позвякиванье колокольцев воздействовали на уши, сердце, разум. Он вновь и вновь вспоминал дорожную станцию, свой крик в тот самый момент, когда мужчина в капюшоне открыл ящик. Каким же гладким был лежащий в ящике шар. Он лежал на красном бархате и… вращался. А если бы он, Каллагэн, посмотрел на него, то этот бестелесный, злобный взгляд выплеснул бы на него все безумие вселенной.
«Я не убегу. Не убегу. Если мальчик сможет остаться, я тоже смогу».
Да, конечно, но мальчик был стрелком, и это многое объясняло. Он был не просто дитем ка, он был дитем Роланда из Гилеада, его приемным сыном.
«Разве ты не видишь, как он бледен? Неужто не понятно, что он испуган не меньше твоего? Так что возьми себя в руки!»
Пусть это покажется странным, но смертельная бледность Джейка успокоила его. А потом в голову пришла глупая детская песенка, он начал напевать ее, успокоившись еще больше.
— Вокруг, вокруг шелковицы, — шепотом запел он, — мартышка мчит за лаской… мартышке очень весело…
Открыв дверцы, Джейк обнаружил внутри небольшой сейф. Набрал на кодовом замке 1919, но ничего не изменилось. Сделал паузу, смахнул пот со лба обеими руками (они дрожали), предпринял вторую попытку: 1999, и дверца распахнулась.
Песнь Черного Тринадцатого и звяканье колокольцев заметно усилились. Теперь эти звуки холодными пальцами копались в их рассудках.
«А ведь он может забросить тебя куда угодно, — думал Каллагэн. — Все, что от тебя требуется — на мгновение ослабить контроль над собой… открыть ящик… открыть ящик… а потом… о, куда только ты ни сможешь попасть! Сразу догонишь ласку!»
И хотя он знал, к чему это приведет, какая-то его часть хотела открыть ящик. Жаждала этого. В этом он был не одинок. Увидел, как Джейк опустился перед сейфом на колени, словно верующий у алтаря. Каллагэн протянул
«От того, что ты сделаешь или не сделаешь, ровным счетом ничего не изменится», — прошептал голос у него в голове. Навевающий сон голос, и очень убедительный. Тем не менее, Каллагэн продолжал тянуться к Джейку. Схватил за воротник рубашки пальцами, которые, похоже, полностью потеряли чувствительность.
— Нет. Не надо, — голос вязкий, безвольный, депрессивный. И когда Каллагэн оттаскивал Джейка в сторону, двигался тот медленно, словно преодолевал сопротивление не воздуха, а воды. Комнату теперь заливал тревожный желтоватый свет, какой иногда можно увидеть перед жуткой грозой. И когда Каллагэн сам упал на колени перед сейфом (на то, чтобы они, начав сгибаться, коснулись пола, ушло никак не меньше минуты), он услышал голос Черного Тринадцатого, как никогда громкий. «Убей мальчика, — вещал голос, — вспори ему горло и напои шар освещающей теплой кровью». А потом и Каллагэну будет дозволено выпрыгнуть из окна номера.
«И на всем пути до Сорок Шестой улицы ты будешь благодарить меня», — заверял его Черный Тринадцатый, и голос звучал здраво и ясно.
— Сделай это, — выдохнул Джейк. — О, да, сделай это, всем же наплевать.
— Эйк! — тявкнул от двери Ыш. — Эйк! — оба и ухом не повели.
Когда же Каллагэн потянулся к мешку, он вспомнил свою последнюю встречу с Барлоу, королем вампиров, вампиром первого типа, по собственной классификации Каллагэна, который однажды появился в маленьком городке Салемс-Лот. Вспомнил, как он противостоял Барлоу в доме Марка Петри, когда родители Марка бездыханными лежали у ног вампира, с размозженными головами, и их мозги, такие здравомыслящие, растекались по полу, как желе.
«Пока ты будешь падать, я позволю тебе прошептать имя моего короля, — увещевал его Черный Тринадцатый. — Алого Короля».
И когда Каллагэн наблюдал, как его руки берутся за мешок, какая бы ни была на нем надпись раньше, теперь он прочитал «ТОЛЬКО СТРАЙКИ НА ДОРОЖКАХ СРЕДНЕГО МАНХЭТТЕНА», он думал о том, как поначалу засветился крест, каким-то неземным светом, как отбросил Барлоу назад… а потом вновь стал меркнуть.
— Открой его! — воскликнул Джейк. — Открой, я хочу его видеть!
Ыш уже лаял без перерыва. В коридоре кто-то крикнул: «Утихомирьте свою собаку», — но оба вновь никак не отреагировали на этот крик.
Каллагэн вытащил из мешка ящик из дерева призраков, ящик, который тихонько стоял, спрятанный за кафедрой в его церкви в Кэлла Брин Стерджис. А вот теперь он его откроет. Откроет и увидит Черный Тринадцатый во всем его отвратительном великолепии.
А потом умрет. С радостью.
«Печально наблюдать крушение веры», — промурлыкал вампир Курт Барлоу, прежде чем вырвать потемневший и бесполезный крест из руки Дона Каллагэна. Почему он смог это сделать? Потому что, узри парадокс, прими во внимание загадку, отец Каллагэн не смог сам отбросить крест. Потому что не убедил себя согласиться с тем, что крест всего лишь один из символов великой силы, которая бежит, как река под всей вселенной, может, под тысячью вселенных…