Песнь звезд

Тароянц Даниил

Ефим добежал до двери, которая ранее всегда была закрыта. Я смутно помнил, что эта комната принадлежала бывшей матери Ефима. Я последовал сразу за другом. Здесь тоже было совсем темно. Плотные шторы закрывали окна, оставляя лишь тусклые полосы

уличного света вдоль краев. Еще одним слабым источником был какой-то индикатор на широком приборе, который стоял по правую сторону от нас.

Приглядевшись, я с трудом различил, что это был тусклый диод на советском проигрывателе пластинок. Серебристая игла лишь слегка дергалась, путешествуя по виниловой поверхности, – значит, он был включен и работал. Никакого звука, впрочем, я не слышал.

– Ника, пожалуйста, – Ефим говорил наугад в темноту, надеясь, что та находится там. – Не надо, прошу!

В этот момент меня вновь начал одолевать отступивший страх. А вдруг она сейчас находится где-нибудь рядом, и уже готовится вонзить в меня свое лезвие? Как только глаза хоть немного привыкли к темноте, я начал шарить в поисках девушки. Но она будто сливалась с окружающей темнотой.

В конце концов мой взгляд остановился на пульте от телевизора, который лежал на журнальном столике. Пришлось собрать всю свою волю в кулак, просто чтобы заставить себя метнуться к нему. Схватив пульт, я тут же нажал на кнопку. Яркий свет озарил помещение, ненадолго ослепив нас обоих.

Тем не менее, теперь

я видел ее. Она стояла на другом конце комнаты спиной к телевизору, так что ее лицо все еще было скрыто в полумраке. Тощая рука крепко сжимала нож. Я очень обрадовался тому, что между нами все еще оставалось приличное расстояние, однако также забеспокоился, что та набросится на друга, который стоял гораздо ближе к ней.

– Вероника, пожалуйста, умоляю. Опусти нож, – Ефим продолжал пытаться облагоразумить ее, но я отлично понимал, что это дохлый номер.

Пока он пытался с ней заговорить, я волей-неволей уставился на ее непомерно тощую шею. Ника слегка повернула голову и глянула на меня. Наши взгляды встретились, и в этот момент у меня затряслись не только руки, но и колени. Ее глаза казались парой непроглядно черных озер, до краев наполненных чистейшей тьмой.

Истощенное лицо девушки исказила пугающе широкая улыбка. Она смотрела в самую глубину моей души, будто ощупывая взглядом мое нутро. Мне казалось, будто черные когти впились прямо мне в сердце. В этот момент она резким движением вскинула руку с ножом.

Ефим бросился вперед, чтобы ей помешать, но даже он остановился как вкопанный, так и не завершив движение. Лезвие впилось ей в горло, сразу прорезав его до середины. Казалось, что лезвие режет не кожу и мясо, а простую бумагу. За быстрым рывком последовал отвратительный хруст.

Конец ознакомительного фрагмента.