Песни и сказания о Разине и Пугачеве
Шрифт:
Емельян ты наш, родный батюшка,
На кого ты нас покинул,
Красное солнышко закатилось..
И вот перед нами громадное богатство песен и сказаний о разинщине и сравнительно небольшой, но четкий репертуар о пугачевщине."Вероятно, многие из этих памятников, создавшись в современную событиям эпоху, передавались затем от одного поколения к другому два с половиной и полтора века. Но несомненно также, что некоторая часть репертуара возникла уже позднее, на основе прежних или новых ассоциаций. Также каждое поколение, каждый новый певец или рассказчик вносил что-то новое, свое, что так или иначе изменяло произведение.
Встают вопросы: как возникли эти песни и рассказы? кем сложены? как бытовали и изменялись за время своего существования? что утратили и что приобрели
Конечно, интерес к песням и рассказам о разинщине и пугачевщине в дореволюционном крестьянстве вызывал еще большую осторожность и недоверие. Собиратели неоднократно подтверждают это. В конце 60-х годов П. И. Якушкин передает, что казаки и судовые рабочие не решались спеть про Разина. Они рассказывают песню словами, так как уверены, что за исполнение ее «на голос» «дадут по шапке».
Молодой парень в песне о сыне Разина не решался долгое время произнести слово «губернатор»; он был смущен, что герой — сынок Разина — дерзко отвечает «губернатору». 8 9 10
В последнее время опубликованы «Дела» (в архивах пугачевщины и разинщины) распространителей слухов и рассказов. «Дела» отмечают следствия распространения «молва», этих «врак» и «болтаний», этой «злодейской эхи». Рассказчикам и передатчикам вырезают языки, наказывают кнутом и шпицрутенами, вкладывают в рот специальный кляп, ссылают под “строжайшим надзором, с соответствующим внушением — забыть о своих рассказах.
Печатание фольклора о крестьянских восстаниях также встречает серьезнейшие препятствия со стороны правительственной цензуры, особенно в прошлом веке.
Пушкин собирает песни о Разине и подражает им. В 1827 году предполагает издать их в «Северных цветах» и посылает через Бенкендорфа на предварительную цензуру. По поводу этого Бенкендорф писал ему: «Песни о Стеньке Разине при всем своем поэтическом достоинстве по содержанию своему не приличны к напечатанию. Сверх того церковь проклинает Разина, равно как и Пугачева». Эти песни были опубликованы Анненковым лишь в 1881 году.
Николай I, просматривая рукопись «История пугачевского бунта», вычеркивает красивейшее предание' о матери Стеньки Разина, введенное Пушкиным в текст: «В Озерной старая «казачка каждый день бродила над Яиком, клюкой пригребая к берегу плывущие трупы и приговаривая: «Не ты ли, мое детище? Не ты ли, мой Степушка? Не твои ли черны кудри свежа вода моет?» И, видя лицо незнакомое, тихо отталкивала труп». — Император Николай I делает пометку: «Лучше выпустить, ибо связи нет с делом». И Пушкин принужден этот рассказ перенести в примечания.
Но и попадая в печать, песни и рассказы о героях крестьянских революционных движений нередко подвергаются изменениям и поправкам. В первой половине XIX века, когда еще не было выработано научной методики собирания, не ставилось требований совершенно точной записи собираемого материала, этнографы-фольклористы зачастую изменяют и 'Стилизуют тексты песен и рассказов. Но в дальнейшем, к 70—80-м годам, с разработкой методов научного собирания, эти явления в специальных изданиях уже изживаются. Среды редакторского карандаша особенно ясны в сборниках военных и казачьих песен с хорами, издававшихся вплоть до империалистической войны для полковых хоров. На элементы ретушировки и исправлений в некоторых песнях о Разине указывал еще академик В. Ф. Миллер в 1914 году. Определив репертуар разинских песен в казачьей среде, В. Ф. Миллер отмечает: «Но, быть может, среди казаков кое-где известны некоторые другие песни о Разине, не попавшие в печать по соображениям, не имеющим ничего общего с научным изучением подлинной народной песни. Предполагаем это на том основании, что при просмотре текстов казацких песен опытный глаз замечает кое-где следы редакторского или собирательского карандаша в смягчении некоторых неудобных черт или в подправках, придающих текстам более желательный, по некоторым соображениям, характер, особенно в виду исполнения песен полковыми хорами. Так, несомненно, разинские казаки сложили и пустили в оборот песню о взятии ими Астрахани, об убийстве воеводы князя Прозоровского, попавшую в «Старший песенник» Трутовского (ч. III), но затем уже не повторявшуюся (конечно, по цензурным соображениям) в других». 11
Также сами певцы и рассказчики, пробуя нейтрализовать бунтарское содержание своего репертуара, нередко совершенно сознательно смягчают тексты, опуская наиболее резкие эпизоды, заменяя эпитеты и отбрасывая концовки, которые зачастую содержат угрозу власти. Тем самым они подвергают тексты своей бытовой предварительной цензуре.
Несомненно, как следствие бытовой цензуры, отпала концовка в песне о сынке Разина (имеющаяся лишь в очень немногих вариантах), где угрозы Разина и его сынка расправиться с губернатором приводятся в исполнение.
К той же группе измененных относится и песня о том, как Степан Разин пришел во казачий круг и начал думать думушку с казаками. Среди казаков была распространена песня о неприходе Разина в круг; затем она была переделана в песню о приходе:
Доселева Степанушка в круги к нам не хаживал, Крепку думушку с казаками не думывал,
А ныне и Степанушка в кругу стоит,
С казаками крепко думушку он думает. .
Яркий пример перелицовки в духе повиновения властям представляет собою один вариант песни о сыне. Здесь вместо дерзких ответов сынка Разина и угроз расправиться с астраханским губернатором (о чем поется в остальных вариантах) губернатор сам угрожает сынку пулями и ядрами, и разницы, испугавшись, обращаются в бегство. На вопрос молодца, чем воевода будет потчевать его батюшку, который собирается приехать, воевода насмешливо отвечает:
«Есть у меня наготовлены сухари.
«В Москве они крошены,
«В Казани сушены, —
«Ими встречу, буду потчевать».
Угроза воеводы приводит молодца в ужас. Прибежав к товарищам, он просит их:
«Пригряньте ко мне выкладну,
«Не оставьте меня при бедности,
«На нас воевода рассердился. .»
В пугачевском песенном репертуаре, тоже встречаем следы изменений текста в лояльном тоне. Например, интересна песня об Оренбурге: «Ох ты, батюшка Орен-город. .» 12 Здесь в первой части подробно и с любовью описываются районы, где «гулял генерал Пугач». Во второй части поется о том, как молодой солдат, стоя на часах, думает, как бы в Оренбург сходить «Пугача убить». Обе части песни противоположны по настроениям, при чем первая из них так распета, а вторая так скомкана, что приходит мысль о механическом сцеплении двух совершенно разных песен, или о механической (наспех) переделке второй части.
Конечно, подобные изменения и перелицовка текста легче всего происходят в тех слоях крестьянства и казачества, которые враждебно вспоминают революционных героев. В этой враждебной среде песни и рассказы о Разине перестраиваются в осуждающем цлане рассказов и песен о разбойниках и злодеях, великих грешниках. Уничижительные и осуждающие эпитеты дополняют эмоциональную окраску.
Необходимость максимального внимания ко всякого рода изменениям в тексте и в связи с социальными расслоениями среды, в которой бытует устное произведение, и в связи с цензурой правительственной и бытовой— подчеркнул Н. К. Пиксанов в статье «Социально-политические судьбы песен о Степане Разине». Отметив принципиальное и методологическое значение этих условий «для всего поэтического фольклора», он дал ряд примеров различных перелицовок разинских песен.