Песни умирающей земли. Составители Джордж Р. Р. Мартин и Гарднер Дозуа
Шрифт:
— Ты еще прекрасней, чем прежде! — сказал Вендре Гандрил.
— О тебе теперь такого не скажешь, — признала Вендра. — Хотя ты, как всегда, гораздо симпатичнее братца. Что мы будем делать теперь, когда мы свободны?
— Я могу играть на лютне, — ответил Гандрил, озорно сверкая глазами. — Ты будешь петь. Мы вернемся ко двору короля ящериц, если он еще жив.
Вендра рассмеялась, хотя шутки не поняла. И решила уточнить:
— Любовь моя, что ты предпочитаешь: выступать ради нескольких грошей или обрести могущество
Гандрил некоторое время внимательно на нее смотрел, словно размышляя, как ее следует понимать, затем сказал:
— Какая разница, ведь мы живы, мы вместе и для нас открыт весь мир!
Хотя Вендра не возражала, «Сарнод» интуитивно почувствовал, что она недовольна услышанным.
Затем женщина обратила внимание на Сарнода, губы ее насмешливо скривились, и она впилась в него глазами, глядя из-за плеча Гандрила, обвив возлюбленного руками и явно не собираясь впредь никогда с ним разлучаться.
— Сарнодова служанка мне не говорила, что теперь в башне правит чужак, — заметила она. — Кто ты?Ты явно не Сарнод.
Сарнод ужаснулся, услышав такое из уст Вендры, хотя он почему-то совершенно ничего по отношению к ней не испытывал. Он закричал на нее и на Гандрила, который тоже повернулся, чтобы взглянуть на него:
— Я— Сарнод! Вы в моей башне и потому обязаны мне повиноваться!
Но при этом он чувствовал себя, словно актер в театре, а гнев его был порожден странным и неясным замешательством. Словно каждый раз, когда он претендовал на имя «Сарнод», оно все больше и больше переставало быть его собственным.
Он подумал, что неплохо бы наложить заклятье на этих двух, но тут Уста изрекли:
— Мало толку спорить с тем, кто уже все решил.
— А также служить тому, кто не определился с принятием решения, — добавил, к досаде Сарнода, Бесшумная Птаха.
О третьем прибытии возвестил новый вопль.
В клубах дыма стоял некто высокий и мрачный. Когда он шагнул вперед, дым рассеялся, и его лицо оказалось… лицом самого Сарнода!
Чародей в замешательстве содрогнулся.
— Что за обман? Бесшумная Птаха, это твоих рук дело?
— Во мне лишь один обман: двойная жизнь, которую я веду, — ответил Птаха. — А к происходящему здесь я отношения не имею.
— Обман? — переспросил Гандрил. — Это еще хуже — когда тебя заманивают обещаниями того, кто не может соблюдать их!
Новый Сарнод блеснул глазами на Гандрила, затем обратил горящий взгляд на прежнего Сарнода, неприятно сверкнув острыми белоснежными зубами.
— О, никакого обмана здесь нет! Сарнод — это я, а он — просто гигантская рыба, которую я поймал, заколдовал и оставил здесь вместо себя, вооружив почти всеми известными мне заклинаниями и воспоминаниями, чтобы никто не мог извлечь из моего отсутствия преимущество. Рыба. Не более того. Но и не менее.
— Держи язык за зубами! — вскричал Сарнод. — Ты самозванец!
Однако новый Сарнод остановил его, подняв руку, и рявкнул:
— Пусть твой собственный язык умолкнет, рыба, а заодно и ты весь! Полагаешь, я позволю собственному колдовству обратиться против себя самого? Или ты надеешься сохранить полномочия после моего возвращения? Теперь, когда ты не оправдал моих надежд в качестве хранителя и стража, я провозглашаю пустой год скверного рыбьего правления завершенным!
В горле прежнего Сарнода замерли звуки, и он застыл, недвижим и бессловесен, перед всеми собравшимися, оставшись лишь наблюдателем и наблюдаемым. Охватившая его паника не имела голоса, выразить страдания он никак не мог. В нем всколыхнулось не находившее выхода безумие. Он отчаянно пытался сообразить, какие воспоминания реальны, а какие навязаны ему.
— Теперь я не знаю, кому служить и зачем, — проговорил Бесшумная Птаха.
Новый Сарнод повернулся к настороженным Гандрилу и Вендре и содрогнулся от муки, не имевшей никакого отношения к физической боли.
— Стоило мне уехать, чтобы обсудить с коллегами ошибки созидания и устранение дефектов и отклонений, приводящих, например, к такому, — он показал на Вендру, — как мне тут же пришлось вернуться, оттого что вы вторглись в мои владения. Я опять вижу двух давным-давно изгнанных негодяев. Предателя-брата. Неверную возлюбленную. По какому правувы надеялись избежать изгнания?
— Только попробуй наложить заклятье, — пригрозила Вендра, — и, клянусь, я приговорю тебя к кое-чему похуже. Я освободилась не для того, чтобы вновь туда вернуться.
— Тщетная угроза бестолкового умишки, — глумливо ухмыльнулся Сарнод.
— Брат, — вмешался Гандрил, — давай не будем продолжать в том же духе.
— Не тебе решать. — Сарнод угрожающе шагнул вперед.
— Гандрил, забудь жалость! Придется убить Сарнода ради нашей свободы, — сказала Вендра. — Их обоих.
Даже сквозь снедавшую его тревогу лже-Сарнод заметил, как Гандрил посмотрел на нее, словно видел впервые.
— Мы не можем их убить, — сказал он. — Даже такой Сарнод — мой брат.
— Порой в этом заключается высшее милосердие, — заметила Вендра.
— Довольно! — сказал Сарнод. — Совершенное вами предательство по-прежнему свежо у меня в памяти, словно это случилось вчера. Рыбу терзает один вонзившийся в сердце крюк, а у меня их целых два. Наказание за измену, — теперь Сарнод обратил внимание всецело на Гандрила и Вендру, тогда как лже-Сарнод оставался беспомощным наблюдателем, — смерть,ибо изгнания вам явно оказалось мало.