Песни

Шаов Тимур

Над душой поёт Земфира, На столе — пузырь кефира, Так проходит слава мира, Так стареют пацаны… Тапки, кухня, борщ, котлета, Магазин, диван, газета, Под журчание клозета И под шум жены. А помнишь, были мы орлы И пели, что твои «Битлы». И рюмки были нам малы, Ломались стулья и столы. И много пелось и пилось, И жизнь летела вкривь и вкось, И вверх, и вниз, и вбок, и вдаль, Как самогонная спираль. А

теперь лежим, кукуем, Встать с дивана не рискуем. Старикуем, старикуем, Ковыряемся в носу. Чуешь тяжесть, мой товарищ, Наших каменных седалищ? Я в печали, ем ночами — И кефир сосу. Ночной зефир струит божественный эфир. Жизнь наша — простокваша, просто каша и кефир… Давай покинем Эльсинор, Давай махнём через забор, Возьмём мотор, возьмём кагор, Возьмём забытый фа-мажор. Как молодые босяки, Устроим шабаш у реки, Пропьём портки и сюртуки, Очки, носки и башмаки! На кого же мы похожи С кислой, скучной, постной рожей? Эй, вставай, мой друг пригожий, Растрясём подкожный жир! Ну, давай, старик, схлестнёмся, Надерёмся, наорёмся И опять домой вернёмся — Кушать свой кефир. Пью, пью, пью, тащусь… Пью, пью, пью, тащусь… Пью, пью, пью, тащусь… Пью, пью, пью, тащусь… Пью, пью, пью, тащусь…

Коррида в Барселоне

На корриде в воскресенье Три испанских мужика Всё гоняли по арене Здоровенного быка. Пикадор, бандерильеро, Ну, и главный — матадор — Зарабатывали евро, Исполняли приговор. Бык сопел, роняя пену, Подбираясь к палачу, Думал: «Щас его поддену И маненько потопчу. Я его достану точно, Хоть он вертится, как вошь. Мужичонка худосочный — Ведь соплёй перешибёшь!» Матадор — пацан ершистый, Заводной такой сеньор. Дед, наверно, был франкистом, Этот в деда — живодёр. Бык бодал забор арены, Бык за лошадью скакал, Упирался рогом в стену — Неприятностей искал. Он ведь жил, ярма не зная, Жизнью гордой и простой. Да, свобода развращает… Бык решил, что он крутой. Ну стань в сторонке, не скандаля, Как щенок, поджавши хвост, — Ну тебя б забраковали И отправили б в колхоз. Нет же, бык, башка дурная, Лез упорно на рожон: «Забодаю, забодаю!» Так и помер, как пижон. Застывала

кровь, алея На упрямой на губе. Борода Хемингуэя Померещилась в толпе. Солнце медленно садилось Над собором вдалеке. И торсида расходилась, Забывая о быке. Лишь турист, браток из Пскова, Видно, мастер мокрых дел. Вдруг промолвил: «Жизнь сурова… Ну не быкуй — и будешь цел!»

Кошачий блюз

— Мяу, мяу, мяу, что за фрукт? Кого это к нам занесло? — Я случайно, с балкона упал прямо в мусорку носом. — А, домашний? Диванный мурчалка? Ну, здравствуй, мурло. Ну, что ж, садись, обмяукаем общекошачьи вопросы. Да не бойся, не съем, подвигайся поближе, братан. — Не сочтите за грубость, у вас же, наверное, блохи. — Ой, барин брезгуют нами! Так это тебе не диван. Здесь холера, чума, так что блохи не так уж и плохи. Что-то морда твоя непривычна и вид странноват. — Так ведь я ж благородный, я — перс. — Так и знал: инородец! Развелось инородцев. Мотай в свою Персию, гад! Жрут тут наши харчи эти лица персидской породы. В животе пустота, перспектив ни черта, Превратили в скота трудового кота. И не любит никто, всюду слышится «брысь», Хоть одна бы зараза сказала «кис-кис, Кис-кис-кис kiss me». Мы с собаками бьёмся за счастие наших котят. Мы за мир без собак, мы когтями их голыми рвали. Уважаю корейцев — они эту сволочь едят. Ну а ты, где ты был, когда мы свою кровь проливали? Ты ж из пятой квартиры? Постой, там живёт еще пёс. Предал нас, ренегат, компрадорская буржуазия! Так ведь скоро задирать будешь лапу и лаять, как мерзкий барбос. Кот — в квартире с собакой?! Дожили! Пропала Россия! — Но позвольте, у нас плюрализм, мы в свободной стране. Он, конечно, мужлан, пахнет псиной и спит у параши. Но он же просто секьюрити, так, порученец при мне. Доберман, между прочим… — Фамилия тоже не наша! Ладно, кореш, забудем, давай помолчим, В тишине заторчим, в унисон помурчим. Лунный сыр аппетитно над крышей повис — Может, кто-нибудь с неба нам скажет «кис-кис, Кис-кис-кис-кис-кис kiss me»? — Ах, вы правы, давайте дружить. Ну зачем нам грызня? Ну зачем нам скандал из-за этой собаки поганой? Ладно, всё, я пошёл, вон хозяйка уж ищет меня. Заходи как-нибудь, большевик, угощу валерьяной. У кошки четыре ноги И все норовят её пнуть. Товарищ, ты ей помоги. Товарищ, собакой не будь.

Крысолов

Я знаю, что скоро из мрака веков Появится в нашей стране Крысолов. И, в дудочку дуя, пойдёт пилигрим, И вся наша сволочь попрётся за ним.