Песни

Шаов Тимур

Он сказал: «Вставай, такой-сякой!», — И пошли мы с ним в народ. Он — с ненормативной лексикой, Словно с песней, шел вперед. Где, — кричал, — культурная общественность, Вновь по кухням, вновь молчит? А, сохранить хотите девственность И оргазм получить! — Так не бывает. Он написал на зданье тайной канцелярии: «Даёшь капитализм с человеческим лицом!», Пририсовал зачем-то гениталии В кубистском стиле, хренов Пикассо. Поздно

ночью мы пришли домой, В коридоре я уснул без сил. Ну, жена спросила, что со мной, Тут сосед ей объяснил: «Видишь ли, — говорит, — в стране тенденция, Просто стыдно говорить: спит теперь интеллигенция, Ну, а так как нету Герцена, Значит, некому будить». А жена говорит: «Я вам, гадам, буду Герценом, И эсеркою Каплан, И Чубайсом вместе с Ельциным. Марш, мерзавцы, по углам!» У жены я спрашивал, где моя любимая. Мне жена ответила скалкой между глаз. А я у скалки спрашивал, где моя любимая. В общем, выпил лишнего. Скорбный мой рассказ. Вновь подойдёт к концу неделя быстротечная. Пойду к соседу, вот он будет рад, И дорешаем мы вопросы вечные, «Что делать, блин, и кто, блин, виноват?»

О, женщины

О, женщины волшебные! Умны, нежны, тонки. Мужья ваши никчемные, Как рваные носки. Все на «авось» надеются, Взобравшись на диван, И не мычат, не телятся, Валяются, как хлам. О, женщины приятные! Чисты, просты, милы. Мужья ваши отвратные, Ленивые козлы. Вы крест несёте с мукою, А эти — пьют пивко, Храпят, потеют, пукают И пахнут табаком. Бегут красотки резвые, Эротикой дыша, А их мужья нетрезвые Не могут ни шиша Для мужа надевается Прозрачное белье, А он, гад, нажирается, Потом всю ночь блюет… О, женщины красивые! О, верности пример! Мужья ваши ревнивые Всё ищут адюльтер. Давно уж дети выросли, А он всё пристает: «Ты на ночь помолилась ли?» И головой трясет. О, хрупкие и нервные Марго и Натали, Мужья ваши неверные, Блукают, кобели. С культурными запросами, Примерные отцы, В помаде и с засосами, Домой идут самцы. Плачь, Ярославна бедная, Как плакала не раз — Князь Игорь с печенегами Играет в преферанс. Продуется до крестика, Придет —

«Прости, малыш!» Ты пожалеешь бестию, Обнимешь и простишь.

Ода пиву

Колосится золотая нива, Закрома забиты ячменём. Родина меня напоит пивом — Пенным материнским молоком. Мысль изречённая банальна, Но, однако ж, эта мысль важна: «Пить шмурдяк, дружище, аморально, Пиво пить почётно, старина!» Пусть тяжело, и жёны смотрят криво, Пусть снег и дождь, и перманентный град, Но мы с тобой пойдём, браток, на пиво. На пиво, брат! На пиво, брат! Вперёд, на пиво, брат! Мерзко всё, безнравственно и лживо — Декаданс, бордель, бардак, бедлам. Из святынь осталось только пиво, Кружка, как лампада, светит нам. Пиво — это жидкое искусство, Пенное барокко, рококо, Праздник вкуса, обонянья буйство! Впрям, концерт для пива с балыком. Нас не понять тинейджерам сопливым, Их поколенье выбирает лимонад. А мы с тобой пойдем, браток, на пиво. На пиво, брат, на пиво, брат! Вперёд, на пиво, брат! Как-то ехал грека через реку, Вынул рака, да и с пивом съел. Пиво остаётся с человеком, Будь он грек, черкес или мингрел. Подкаблучники пускай впадают в ересь — Дескать, «пенистое зелье вас убьёт!» Пенистое — не от слова «пенис», А от слова «пена», дурачьё! Как осетры на нерест рвутся молчаливо. Как журавли к зиме на юг летят, Так нас с тобой инстинкт ведет на пиво, На пиво, брат! На пиво, брат! Вперёд, на пиво, брат! И покуда есть в бродилках пиво, А в реке есть вобла и тарань — Будет человечество счастливым, Воздавая пиву свою дань. Выше кружки, золотая рота! Не страшна нам трезвенников рать. Им не вырвать сердце у народа. Пиво у народа не отнять! Стареет мир, года ползут неторопливо, Но по утрам, который век подряд, Они идут, идут, идут гуськом на пиво. На пиво, брат! На пиво, брат! Вперёд, на пиво брат!

Отцы и дети

На тусовке потусили, в клубе поклубились, На бульваре пили пиво, Шурик подошёл. Пили, пили, пили, пили — напились, упилис, Разломали две скамейки, было орошо. У памятнка Гоголю Шурика стошнило, Заблевал весь постамент, грубо говоря. С криком «Гоголя не любишь!» дали ему в рыло. Хорошо повеселились, день прошё не зря.