Песни

Шаов Тимур

Вперёд, Умытая Россия, Пора вылазить из болот! Ой, вы, кони вороные, Ой, вы, вышки нефтяные, Вперёд, вперёд, покуда прёт! Покуда прёт. Так вот встанешь утром, оглядишь отчизну — Хорошо! Прослезишься, выпьешь, хрустнешь огурцом, И, как Тютчева, потянет к монархизму, И к монарху с человеческим лицом! А кое-кто ругает всё, всё сразу, чохом, Говорит, что не туда процесс зашёл. Даже если кое-что у нас и плохо, То

в конечном счете это хорошо. Кто-то ноет про имперские замашки И кричит про деспотию и грабёж. Успокойтесь, сядьте, выпейте рюмашку! Посидите чуть… Ну-у-у?.. А щас? Ну, правда ж, хорошо? Насра… Нас радуют свершенья трудовые! Нессы… Не сыпятся с небес на нас блага! Насса… На самом деле мы же мирные, не злые… Но кто не с нами — обобьём рога! Вперед, Умытая Россия, Страна невиданных щедрот! Есть съестное, есть спиртное, разливное, нефтяное, Вперёд, вперёд, покуда прёт! Покуда прёт. Наконец-то спел я честно Вам про то, как всё чудесно! Хорошо! Хорошо! Мы не плачем, мы не ноем, Наш мы новый мир построим! Хорошо! Хорошо! И на вахте, и в забое, И в горячке, и в запое — хорошо! Хорошо! Вот и написал, как Тютчев! Прямо Тютчев, даже лучше! Хорошо! Ой, хорошо! Ой, хорошо… ой, как хорошо… Хорошо… Хорошо. Хорошо!

Пегас, Муза и лирический герой

На обочине культурного процесса Вольно дышится и видно далеко, Я сижу в обличье дикого черкеса, Откупориваю сабелькой пивко. А процесс культурный протекает мимо, И оттуда что-то ласково поют. Над процессом — два прелестных херувима. Так красиво, просто завидки берут. Там поэты на породистых пегасах, Там Психея, и Эвтерпа, и Амур, С ними дамы в кринолинах и атласах, Там высокая культура от-культюр. Как меня завидят, дёргаются нервно, И, зажав носы платками, говорят: «Фу, мюжик, enfant terrible, пахнет скверно, С этим рылом лезет в наш калашный ряд. А сыграй-ка нам, мюжик, Айне кляйне нахтмюзик. Что, не можешь? Эх ты, лапоть, Вон отсюда сей же миг!» Мой пегас подкован криво, У него из пакли грива И общипанные крылья, Куцый хвост, как пистолет. Нрав весёлый, скачет-квасит, Встретит лошадь — отпегасит, Он шакалит на помойках, Но вообще-то он эстет. Вот же фрукт: ни конь ни птица, Всё бы ржать ему, глумиться. У других людей пегасы — Любо-дорого глядеть. У людей ахалкетинцы, Рысаки и кабардинцы. Дамы видят нас с пегасом, Начинают вновь трындеть: Фу, мюжик, — сразу в крик. Сразу в крик: Фу, мюжик! Фи, мюжик! Ой мюжик! Сразу в крик: Фу, мюжик! Моя Муза — из Советского Союза, Торговала раньше пивом на разлив, Называет

меня «вшивый мой Карузо» И подмигивает, плечи оголив. Пьёт, скандалит, носит тюлевые платья. «Что за жизнь, — кричит, — отгулов не дают! Я к Митяеву уйду, там больше платят». Зря пугает, там её не подберут. Мой лирический герой — он не лиричен, Он циничен, мой лирический герой, Он порочен, не приручен, ироничен, Я-то добрый сам, а он чего-то злой. Я хороший, тихий, славный, неприметный, А он шумный, он гуляка и нахал, И всё время кроет лексикой абсцентной, Я и слов таких-то сроду не слыхал. Ну и так как я не классик, Сам воздвиг себе Парнасик, Невысокий, двухметровый, А по мне-то в самый раз, Аккуратный, рукотворный, С деревянною уборной, Стол, скамейка, три берёзки — Персональный мой Парнас. Под столом лежит гитара И пустая стеклотара, На рассохшейся скамейке Томик Фрейдкина раскрыт. И живём, как в коммуналке: Муза в виде приживалки, Да пегас мой тугудумский, Да герой мой паразит. Паразит, паразит, Ой, герой-паразит! Ой, паразит мой герой, Ой, паразит… А вдали Парнасы высятся грядою, Там лавинами метафоры шумят, Строфы строго проплывают чередою, А над ними рифмы звучные парят. А тут сидишь и ищешь рифму к слову «днище», Собираешься «дружище» написать, Эти трое мне орут: «Пиши — козлище!», Вынуждают под их дудочку плясать. Тут у нас приют убогого пиита, Эти трое пишут пульку на песке С шумом, руганью: «А ваша дама бита!» Атмосфера, как в портовом бардаке. Господа, а не сбряцать ли нам на лире, Миру что-то типа «Мцыри» рассказать? А пегас кричит: Какие, на фиг, Мцыри! Не видишь, я прикупил на мизере туза. Я спел бы сладко, ласково «Ля-ля» — по типу Баскова, И чтобы не по матери, А чтоб как херувим, И чтобы без политики, Чтоб прослезились критики: «Какой светильник разума! А мы его гнобим». Бардак в моей гостинице, Коньяк в моей чернильнице, Конь скачет, Муза красится, Герой ушёл в запой. Какие, блин, наперсники, Такие, блин, и песенки — Ну что напишешь путного С такою шантрапой. Шантрапой, ой, С такой шантрапой, Шантрапой, шантрапой, Шантрапой… Дует свежий ветерок… И если честно, Это свинство мне по нраву самому: Обмакнёшь язык в чернильницу — прелестно! Нет, ребята, нам меняться ни к чему. Так что буду греть на солнце своё днище И в процесс культурный камушки бросать. Ну а кто там морщит нос? Отвянь, козлище! Вот опять — хотел «дружище» написать. Ну и всё.

Песнь о бодуне