Песня для оборотня
Шрифт:
Чувство чужого одобрения толкнулась под сердце. Теплым мехом защекотало в груди.
— Ох, Айла, — шепот облегчения и радости растворялся в нарастающем гуле — волчьем вое и шуме ветра. — Спасибо.
А потом пришла тьма.
Глава 28
— Моя сладкоголосая Айла. Моя любимая. Проснись…
Проснуться? Нет уж! Слишком приятный сон. И слух так ласкает то самое нежное и нужное слово — любимая. Оно мягче меха ширшола, и бесконечно дороже… И его объятья не спутаешь ни с какими другими. Этот особенный запах девясила и мяты. А еще грозовой свежести. Кайрон. Ее волк. Ее мужчина! Хотя бы сейчас — в грёзах — он рядом.
— Айла,
Ее тормошили и дергали. А потом нос наполнила ужасная вонь. Громко чихнув, Айла открыла глаза.
— Так-то! — припечатала Гвен. — От ласкового воя твоя самка только крепче заснет.
И шаманка закупорила пузырек. Айла непонимающе завертела головой. Она опять в постели, без одежды по макушку укутана в меховой плащ, а для надежности ее облапил Кайрон.
Кайрон?!
Мешок воспоминаний треснул, и ее бедную голову заполнили ужасные картинки. Встревоженный Витар, перекошенное злобой лицо Нельги, короткий и бесполезный бег по лесу под щелчки зубов и выворачивающий наизнанку ужас, а потом… Потом…
— Что со мной? — просипела едва слышно. — Кайрон, как ты…
Сухое горло перехватило спазмом. Гвен быстро сунула ей пахнувшую травами настойку. Опережая попытку вытащить руки из-под одеяла, Кайрон сам перехватил кружку и, удобно устроив спиной к себе, дал сделать первый глоток.
О, как же этого не хватало! Вот так, чтобы чуть-чуть с кислинкой и каплей меда! А еще эти крепкие, слегка душившие объятья. Под совершенно наглые поцелуи и тисканья она опустошила всю кружку.
— Ты здорова, — вынесла вердикт Гвен. Только сейчас Айла обратила внимание, что шаманка выглядит невероятно уставшей: под глазами круги, и сама словно постарела на два десятка лет. Заметив ее взгляд, женщина невесело усмехнулась.
– Весь Клан беспокоился о тебе, сладкоголосая. Дети провели тут целый день в надежде, что ты очнешься.
— А… Витар? — голос дрогнул. Нет, она не злилась на ребенка. Наверняка его просто обманули. В иное Айла отказывалась верить, и точка.
— О нем пойдет отдельный разговор, — зарычал Кайрон. — Не вздрагивай, вожак понимает, что детеныш еще мал, но даже не пытайся вступиться на этот раз. Навредишь не себе — ему!
В глазах Гвен она видела согласие. Одно дело — сосновой шишкой в спину, а другое… Ледяной ужас рванул когтями вдоль позвоночника. У нее в голове не укладывалось, что Нельга могла ее убить. Она же… Она волчица! И с младенчества знает — пары не разбиваются, даже убей она соперницу — все равно Кайрон никогда не вернулся к ней. И, скорее всего, сошел бы с ума от потери.
— Хватит-хватит, — ее сжали еще крепче, — ей не избежать наказания. А тебе нельзя волноваться, сладкоголосая. Совсем нельзя.
Его рука ловко нырнула под складки плаща, мягко оглаживая низ живота. Голова закружилась от осознания, на что намекает мужчина — она беременна!
— Но как? — залепетала, беспомощно оглядываясь вокруг. — У меня же все… ну, не так, как надо было. Из-за походов и… остального.
Гвен только фыркнула.
— Слишком много чудес для одного лунного месяца. Тебя находят без памяти в окружении волков всего лишь в полумиле от поселения, и тут же выясняется, что ты уже носишь детеныша. Наш бета едва остался в своем уме.
Опять покачав головой, Гвен подхватила плошки и ушла.
— Я беременна… — потрясенно прошептала Айла. — Кайрон, я…
Но стоило развернуться, как все слова пропали. Растворились в бархатно-сером, полном нежности взгляде. А ведь она могла его не увидеть больше. Не коснуться поцелуем этих напряженных, сжатых в плотную линию губ, и не обласкать пальцами высокие скулы… А сейчас может.
И это было нужнее, чем вода и воздух. Неловко выпутавшись, Айла обвила руками его шею. С наслаждением запуталась пальцами в густых темно-пепельных прядях, прижалась к сильному телу, и первая набросилась на влекущие губы, поцелуями и касаниями убеждая себя в реальности происходящего. И когда его язык торопливо проник в рот, застонала, легко отпуская окружающую реальность. Метка вспыхнула теплом, и сердце ускорило свой бег.
Тихо заурчав, Кайрон ответил. С жадностью прихватывая зубами и тут же зализывая укус. Ласкал ее рот так откровенно и горячо, что тянущее желание внизу живота разрасталось с каждым ударом сердца, заставляя отвечать так же развратно и пылко. Ее волк! Ее мужчина! Отец ее ребенка… От мысли, что внутри нее растет доказательство их близости, стало совершенно жарко. Выпутаться бы из этого плаща, толкнуть руками в сильные плечи, опрокидывая на спину, а потом сжать коленями его бедра и опустится вниз, впуская твердый ствол в себя. Медленно, наслаждаясь каждым дюймом распирающей изнутри плоти и тем безумием, что вихрями пляшет в потемневших глазах. Бесстрашно разжигать его и подначивать, хмелея от понимания, что взрыв будет ярким и громким.
Но вдруг ее схватили за плечи и просто отодвинули!
— Кайрон! — захныкала, цепляясь за напряженную шею. — Хочу…
— Нет, сладкоголосая. Не сейчас.
Мазнув лёгким поцелуем по губам, прижался к ее лбу своим и протяжно вздохнул.
— Не сейчас.
Она не была волчицей и не могла чувствовать эмоции пары так, как их ощущают оборотни. Но от тяжелого взгляда и затаенного страха в его глазах стало дурно.
— Все хорошо, — она гладила мягкую щетку пепельных волос, утешая, как и он утешал ее когда-то, — со мной … с нами все хорошо.
Без задней мысли, и, скорее, по привычке, она попыталась призвать целительную силу, чтобы проверить, действительно ли в порядке ребенок. Но лёгкая волна тепла не пронеслась от затылка до пяток, и в груди не растеклось приятное покалывание. Глухая пустота ширилась там, где раньше клубились силы.
— Мой… Дар…
Хлоп — и картинка перед глазами перевернулась темно-багровым калейдоскопом. Замелькали серебряные и золотые пятна, зазвучали голоса. Волчий вой сплетался с шепотом, знакомым до ноющей боли в сердце, и по лбу фантомной прохладой скользнуло ощущение осторожных пальцев. «Куда годится девке в положении — и на земле лежать…»
— Я знаю, — отозвался Кайрон, — теперь ты пахнешь немного иначе. Не только из-за беременности. Мне жаль.
Его слова звучали глухо, будто между ними была плотная стена ваты. А в голове гуляли обрывки странного сна. Невозможного, потому что так не бывает! Живые не слышат и не говорят с умершими! А ещё людей не находят в окружении стаи волков, и Дар не пропадает, словно его и не было. На мгновение острый укол жалости пробил навылет ее сердце — теперь она обычный человек. Но как так получилось? Айла не могла вспомнить, словно этот отрывок сна накрыло плотной черной вуалью. Только несколько тусклых фрагментов остались в памяти.