Песня моей души
Шрифт:
Какое-то время мы счастливо смотрели друг на друга и улыбались.
– Алина, а ты согласилась бы стать моей невестой? Мы бы не торопились пока с женитьбой, готовили что-то для нашего будущего. И мир, чтобы он стал хоть чуточку дружелюбнее и светлее, и дом, чтобы нам было, где жить, и кусочек пространства вокруг дома, который будет нас питать и радовать, на котором когда-нибудь будут бегать и играть дети. И самих себя, чтобы научиться понимать друг друга.
– А мы можем начать с мира?
– Почему бы не начать с него? Тогда наши дети не будут окружены ненавистью и холодом.
– Ладно, Кан, я – твоя невеста, - она ласково погладила меня по щеке. По второй…
– А я – твой жених, - улыбаюсь.
Взял её за руку – и отвёл поодаль от людей – и любимая не сопротивлялась, руку свою не забрала из моих пальцев.
Встав поодаль, откуда было видно празднующих, но им уже было не слышно нас, спросил:
– Расскажи, как ты жила всё это время?
Девушка нахмурила свои густые красивые брови – и мне захотелось поцеловать её в лоб, чтобы она перестала хмуриться и улыбнулась – и я едва удержался, чтобы этого не сделать
– Люди не слушают меня, - огорчённо сказала Алина, - Не задумываются о том, как можно жить.
– Ты указывала им, что они неправильно живут?
– Нет. Они бы рассердились за такие слова.
Ласково обнял лицо моей любимой ладонями и, заглянув ей в глаза, пообещал, потому что я вдруг понял, что я могу сделать для неё, что её сможет порадовать из моих умений:
– Я напомню им, как ещё можно жить. Напомню о дружбе и о любви. Напомню о добре. Покажу им их самих и их мир, все незамеченные ими грани мира. Я спою им такие песни, которые заставят их задуматься!
Алина вздохнула и сказала тихо и грустно:
– Они слушают только баллады да рассказы о битвах, о мести и жестокости. Нравоучения они ненавидят.
– Зачем приставать с нравоучениями? Я не тот, кто вправе лезть к ним с указаниями, как им надо жить. Но я придумаю другие истории. Те, которые натолкнут людей на новые мысли.
– У тебя получаются интересные истории, - кажется, она улыбнулась, вспомнив наши тихие вечера и дни в столице Светополья.
– Хочу, чтобы они были не только интересными, но ещё и очищали сердца и мысли. Раз уж обладаю таким даром, применю его для нашей мечты.
– Так здорово: я не одна! И ты, и они со мной, - девушка с сияющей улыбкой повернулась к детям, шептавшимся в сторонке.
О, и они согласились возвращать в эти земли мир?
Принц из Черноречья и девочка из Новодалья стояли поодаль и тихо, но оживлённо о чём-то говорили. Чернореченец и новодалька… Они должны были быть заклятыми врагами, поскольку родились во Враждующих странах. Но сейчас они были рядом и не боялись друг друга! Наверное, это всё из-за Алины. Это она мечтала о мире для Враждующих стран. И из-за неё я вдруг решился ускорить перемирие. Раньше и не думал, мечтал лишь о мести. Наверное, она и её мечта пленили и их…
Шепнул её на ухо:
– Ты обладаешь удивительной способностью вдохновлять на тааакие поступки...
– Да, ну... я вполне обычная девушка, - засмеялась Алина, - Правда, с необычной мечтой. Пойдём, я представлю тебя им.
– Кстати, где ты живёшь?
– В столице. Мы с Цветаной теперь учимся лекарскому ремеслу. В недавно открытой школе. А, впрочем, ты, наверное, ещё не слышал… где ты остановишься?
– Сниму комнату в городе.
– А деньги?
– Не беспокойся, у меня хватает денег. Я какое-то время лечил богачей и скопил. Не привык тратить монеты на ерунду, поэтому они исчезают долго.
Мы направились к мальчику и девочке. Нужно было познакомиться и многое обсудить...
Однажды, завтракая в трактире, я вдруг ощутил чью-то руку в моём кармане. У меня не было ни малейшего желания лишиться накопленных денег, поэтому выхватил кинжал и, обернувшись, приставил лезвие к горлу вора. Трактирщик, лакомившийся яблочным пирогом, прислонившись к стойке, ничего не сказал. То ли не заметил, то ли предпочёл не вмешиваться. Кроме нас троих в трактире никого не было.
Вор оказался парнишкой лет шестнадцати-семнадцати. Худым, бледным, бедно одетым, но чистым. В тёмных глазах не испуг, а усталость. Ворчу:
– Знаешь, я не намерен делиться с тобой моими монетами.
– Я бы тоже с тобой никогда не поделился, - огрызнулся воришка.
– Для пойманного вора ты слишком смел. Что бы мне с тобой сделать? Сдать стражникам или прирезать?
Трактирщик наполнил кружку морсом и стал пить его с таким видом, будто его происходящее не касается.
– Лучше прирежь, - посоветовал парнишка. – Я не хочу жить.
Думал, он будет вырываться, драться. Ну, хотя бы раз рванётся, но нет, он обречённо застыл и смотрел на меня, поймавшего его, с равнодушием. Вздохнув, сурово спросил:
– Не рано ли ты разочаровался в жизни?
Усталый взгляд юнца от которого мне стало не по себе. Так старику бы полагалось смотреть, который много прожил и много пережил, не детям.
– Мне надоело зарабатывать деньги таким способом, - спокойно признался странный отрок.
– Неужели, ты ничему не обучен?
– Обучен, но моё мастерство никому не нужно.
Заинтересованно уточнил:
– И что же ты умеешь?
Ответа такого не ожидал:
– Петь, играть, слагать стихи, песни и разные истории, - равнодушно объявил парень.
Нахмурился:
– Ну и будь менестрелем, а не вором.
– Сейчас не нужны настоящие менестрели, - с горечью произнёс он. И, чуть помедлив, спросил уже сердито: – Ну, что медлишь? Хочешь прирезать – прирежь. Что ты медлишь?
– Пожалел бы ты мать или кого-то из своих родных. И делом занялся. Не этим, грязным, а приличным!
Суровый взгляд:
– У меня нет родных. И родителей нет. И тебе меня не жалко.
– Ты – глупец. И недостоин зваться менестрелем.
– Я менестрель, сын и внук менестрелей! – гордо произнёс воришка, потом чуть тише исправился: - Точнее, я был менестрелем. Я не хочу быть таким менестрелем, которых слушают сейчас. Не хочу описывать битвы, поединки, сражения, кровную месть! Ты медлишь, и я боюсь, что ты передумаешь. Я ненавижу тебя, всех, а больше всего – ненавижу самого себя за то, что отказался от своей мечты и своих надежд.