Песня моей души
Шрифт:
– Или… - Кан нахмурился, - Беда случилась с Вячеславом? Мы оставили мальчика, когда он находился у самой Грани.
– Кан, пожалуйста…
– Скажи честно, - взгляд усталый, но твёрдый, - Где наш друг? Он уже за Гранью или вот-вот переступит её?
– Кан…
– Я выдержу правду, обещаю.
– Зачем тебе знать? Ты только-только пришёл в себя.
– Но ты страдаешь. Поделись со мной.
Вздохнула и попыталась ответить бодро, но голос, предательски задрожав, выдал меня:
– Мальчик жив.
– И у него нет шанса оправиться от отравления теми веществами?
– Он смог оправиться. Пару дней чувствовал себя хорошо, - каждое слово отпускала с трудом.
– Несчастный случай? Месть отца за отобранный наследника трон?
Слезы, которые пыталась удержать, непослушно сбежали по щекам.
– Болезнь.
– Какая? – Кан напрягся.
Я всё-таки призналась:
– Он заболел «проклятием алхимиков», - и зарыдала.
Любимый притянул меня к себе, обнял. И уточнил:
– Нэл, а в Эльфийском лесу известно хоть что-то о причине появления болезни и том, как её лечить?
Его брат задумчиво опустошил свою ложку, потом несколько раз перекрутил её между пальцев. Признался:
– Нашу родину она обходит, как и нас самих. У нас знаний о ней не больше, чем у остальных, поэтому я ничего посоветовать не могу. Кажется, заболевают только во Враждующих странах. Мне приходилось бывать во многих местах, но только в этих трёх государствах вели о ней разговоры.
– Значит, только во Враждующих странах? – нахмурился Кан, - Причём лишь в последние пятьдесят лет? Неужели этому нет никакого объяснения?
– Уверен, объяснение есть, - Нэл ещё пару раз перекрутил ложку, - Вероятно, очень даже простое. И лекарство вполне может быть. Полагаю, у вас никто намеренно не изучал «проклятье алхимиков»? Иначе бы хоть что-то выяснили.
– Вроде бы никто не изучал. По крайней мере, до меня слухов не доходило.
Нэл недоумённо поднял брови:
– То есть, все дружно решили махнуть на болезнь рукой? А вдруг она однажды уложит половину какого-нибудь народа?
Вздохнув, влезла в их беседу:
– Все думают о мести, все кого-то ненавидят. До болезни и немногочисленных бедолаг, которых она утащила за Грань, никому дела нет.
– Как бы трём народам не пришлось пожалеть о своей неосмотрительности, - покосившись на меня, остроухий помрачнел и прибавил, - Прости, Кан, я болтаю совсем не о том, о чём следует говорить.
Недолгое молчание было больше задумчивое, чем неловкое.
– Мы найдём лекарство, чего бы это ни стоило, - твердо произнёс мой жених.
– Ты сам едва выжил. Оправься сначала.
– Да я то уже очухался. Но Вячеслав… Как мы можем стоять в стороне? – Кан погладил меня по волосам, - У нас некоторое преимущество перед лекарями Враждующих стран: мы можем перемещаться из одного места в другое и не испытываем ненависти, которая помешала бы нам всех расспрашивать. Я чуть окрепну и решу, с какого места начнём. Исполнение мечты пока отложим. Впрочем, нет, мы прежде навестим Вадимира. Заставим исполнить обещание и расспросим об этой болезни.
– Хорошая задумка, - одобрил Нэл.
– Да. Надеюсь, нам не будут мешать.
Братья переглянулись. Что-то в их лицах меня испугало. Не слишком-то и умело попыталась скрыть испуг, села на своё место. Примерно через полчаса зелёноглазый эльф засобирался обратно. Он сходил в свою комнату за немногочисленными вещами, вернулся и отдал Кану мешочек:
– Возможно, тебе будет трудно раздобыть монеты, пока не оправишься.
Мужчина обнял старшего брата, пожелал ему и мне здоровья и счастья, попрощался и ушёл, не воспользовавшись магией. Кан стал задумчивым и грустным.
– Ты услышал что-то плохое? – обычно я не прерывала раздумий любимого, но сейчас не удержалась.
– Я думал, был изгоем для эльфийского народа, а теперь и на самом деле стал им.
Я задрожала. Он снова погладил меня по волосам, но, кажется, мысли его уже были не здесь, не со мной. Дрожащим голосом спросила:
– Что ты натворил?
– Отомстил, - глухо признался Кан, - Как считал, имел на это право.
– Ты… убил кого-то?
– Нет. Я даже никого не ранил.
– Тогда почему ты уверен, будто стал изгоем?
– Моя месть заключалось не в причинении кому-то вреда, а в разрушении дворца эльфийского короля, которого я ненавидел около трёх десятков лет. Дворец рассыпался, и все эльфы, бывшие в нём, оказались среди высоких гор пыли и оставшихся целыми вещей. Это уже не проступок, а очень дерзкая выходка, за которую меня никогда не простят. Слишком старались древние мастера, сотворяя этот дворец. И слишком сильно эльфы им гордились. То, что мои родители остались живы, узнал только этим утром, как и то, что у меня было время, чтобы вернуться. Просто… - голос его дрогнул, - Узнав о приказе казнить моих родителей за подозрение в участии в заговоре, я бросился к нашему королю, умолять его их пощадить. Но… он не стал меня слушать. И вдруг я как-то поджёг всю тронную залу магическим огнём… Они все выбежали вон, а я – остался. Я был растерян и напуган, я ведь был ребёнком и толком магию ещё не изучал, не знал, что мне делать с этим огнём. А они все ушли, оставив меня там… одного… в огне…
Он смотрел куда-то в сторону с таким сильным ужасом, что, кажется, он сейчас снова был там, снова стал растерянным перепуганным ребёнком.
– А потом я как-то интуитивно использовал магию, чтобы переместиться – и выпал в чужом лесу, весь в обжогах… - Кан поморщился, видимо, вспомнив те ощущения, - А на родине решили, что я сгорел. Нэл сказал, что шуму после было много, даже казнь отложили. Всем было жаль невинного ребёнка, погибшего случайно, да ещё и так ужасно. Кто-то стал предлагать смягчить наказание для моих родителей – те были убиты горем от случившегося со мной, их единственным ребёнком. Кто-то предложил повторное расследование. Пока обсуждали, как быть, выяснилось, что моя мама ждёт второго ребёнка, - он грустно улыбнулся, - Брат, о котором я столько мечтал, решил родиться именно тогда. А у нас, эльфийского народа, детей рождается мало. Тем более, все считали, что я так жутко погиб. Да и моя мать, которая сама себя назвала виноватой, узнав, что схватили отца, жить не хотела без него… В общем, родителей помиловали. Ради меня и ради Нэла, который мог бы родиться, если бы отпустили мать.