Песня моей души

Свительская Елена Юрьевна

– Почему нам нельзя дружить? – между всхлипываниями спрашивала она, – Почему Вячеслав и я родились… - спохватившись, моя подруга зажала рот рукой.

Пока здесь ещё не выяснили, откуда мы. Если станет известно, что я – светополька, а она – новодалька, тогда нас растерзают.

– Почему это длится столько лет? – Цветана долго молчала, потом растерянно произнесла, - Разве не проще всё простить и забыть?

Я не отвечала. Не могла объяснить ей, почему ненависть так застилает глаза людям и не оставляет в их душах места ни доброте, ни дружбе, ни любви. Я жутко терзалась от того, что из-за меня эта девочка отправилась во вражескую страну и теперь оказалась в темнице. Она же ничего не сделала! Ей просто не повезло родиться в иной из Враждующих стран! Но если б в её жизни не появилась я, она бы так и не узнала ни горького вкуса надежды, ни пыток, ни ранней гибели! Из-за меня Цветана сидит тут и плачет! Из-за меня! Я так хотела примирить эти страны, а в итоге притащила к пропасти эту ни в чём не повинную девчонку!

Вскочив, колочу в дверь, пробую вырвать прут металлической решётки. Бессмысленно. Не с моими силами что-то здесь расшатать и изменить. Я всего лишь довольно хрупкая девушка… с какой-то загадочной, явно не физической силой, бесполезной в этом мрачном подвале. И Мириона молчит. Она меня бросила. Обманула, предала.

Упала на колени около окна. Отчаяние стиснуло грудь.

А на что ты надеялась, дура? Даже если бы случилось чудо, встретились бы короли Враждующих стран, договорились о мире и, как это ни противоестественно, честно выполняли договор, ненависть их народов в одночасье никуда бы не исчезла! Но они не встретятся… они никогда не встретятся, ведь чудес не бывает…

Мне было стыдно смотреть в глаза Цветане. Закрыв лицо руками, зарыдала.

Как же я тебя ненавижу, противная, жгучая надежда! Ты делаешь людей слепыми и толкаешь в пропасть! А впрочем, это я сама туда шла… только сама… я выбрала этот путь… я… это сделала я.

Самое страшное – это не боль отчаяния. Её ещё можно стерпеть. Она только на вид кажется невыносимой. Самое жуткое – это когда погасает последняя капля надежды – и в твою жизнь опускается мрак. Раньше такое со мной уже случалось, только тогда я была одна, и единственная жизнь, которая зависела от меня – это моя собственная. А теперь я отвечала и за девчонку, которую затащила в чужую опасную страну, которая по моей вине оказалась в этом холодном полумраке, затянутым затхлым запахом плесени и гниющей соломы на полу. И оказалось, что погибать, когда на тебе висит ещё чья-то жизнь – это намного мучительнее, чем падать в пропасть одной.

О, как же больно! Она… я… мы тут… та проклятая сила меня никак не поддержала. И эта якобы Мириона никак не вступилась за меня.

Да и… Вячеслав назвал нас своими друзьями. Да, ему было больно, что на нас взъелся его старший брат. Но он потом стоял и смотрел, как нас уводят. Просто стоял и смотрел, смирившись… слабак!.. И что толку с того, чтобы называться его друзьями?! Что толку, что он назвал друзьями нас?! Друзья – это те, кого защищают!

И Мириона почему-то молчит… как будто она тоже бросила меня. И есть так хочется... И Кан тоже бросил меня! Для него месть была важнее, чем я. Но… как же я?.. А как же я?! И моя мечта… эта глупая-глупая мечта! Зачем я пошла в Новодалье? Зачем я полезла говорить с Ростиславом?! Я снова в тюрьме… Но я же ничего дурного не сделала! Я только мечтала о мире! Я только хотела жить спокойно и не терять моих сыновей! Я только хотела, чтобы мои дочери нес тали вдовами! Я только мечтала, чтобы мои дети жили долго и счастливо. Я только поверила в дружбу… с мальчишкой из ворогов. Так за что же?!

Тут я услышала, как рыдает Цветана – и словно острые когти впились в мою душу. Цветана… Милая моя Цветана… Ты назвала меня своей подругой, ты поверила мне, но что я сделала для тебя? А вдруг они узнают, что мы не местные?! А вдруг этот слабый мальчишка проболтается?! Он вроде был искренним, говорил искренне, но слова… Слова – это только слова! Слова – это не дело. Слова – это только полдела и какой от этого всего прок?!

Девочка старалась плакать тихо. Ведь она тоже ему поверила и… может даже, она его полюбила. Я когда-то завидовала богатым торговцам и девушкам из знатных семей, когда они проплывали мимо меня, шурша нарядными платьями и сверкая драгоценностями в украшениях. Я думала, мне не повезло родиться в обычной семье, сиротой, но… эта девочка… родственница короля… и что она с этого получила?! Аристократка. Графиня. И не дом у неё, а какое-то змеиное гнездо! Зачем я завидовала им?! Бед хватает у всех. Беды не делят людей на богатых и бедных, на старых и на молодых, на умных и глупых. И вроде кажется, что у других всё хорошо. Пока не узнаешь, что скрыто там, за фасадом. Но меня хотя бы Роман принял. Ромка… Мой упрямый и такой заботливый братишка! А у бедной Цветаны её, малышку, и её родителей кто-то из родственников старался со свету сжить.

Я придвинулась к моей юной подруге, притянула её к себе и крепко обняла. Она зарыдала ещё громче, горше.

Мысли быстро полетели в другом направлении.

Если так подумать… Даже если б я сказала что-то, к чему короли трёх стран прислушались бы. Даже если бы они заключили перемирие, ну, хотя бы попытались… Хотя бы ненадолго попытались… То всё равно эта ненависть чернореченцев, новодальцев и светопольцев никуда бы не делась только от подписей и печатей на каких-то листах бумаги! Эта ненависть копилась десятилетиями. Эта ненависть вобрала в себя море крови. Ненависть никуда просто так не исчезает. Вот и Кан с ней справиться не сумел. Да и он не хотел даже попытаться понять и простить.

Впрочем, злиться на весь свет и уж тем более на самых дорогих – самое худшее, что в моём положении можно сделать. Надо придумать, как зажечь в людях любовь и уважение, как примирить их друг с другом... Ха, ну, и дура же ты, Алина! Ты в тюрьме сейчас из-за своей глупой мечты, чтобы помочь людям! Наверное, так тебя и казнят… так… Казнят за твои добрые мечты и желание кому-то помочь!

– Как думаешь, Станислав далеко ушёл? Его вроде бы не должны были ловить, - прервала мои размышленья Цветана.

– Не знаю. Нам не стоит на него надеяться.

– И у него наши деньги. Вряд ли устоит перед таким искушением.

Бедная девочка! Ты так рано столкнулась с жестокостью, жадностью и предательством. Нет, не столкнулась. Ты среди них родилась.

– Будь я графиней в Черноречье, нам бы никто не мешал, - вдруг вздохнула она.

– Они бы искали для него принцессу. Или бы твой принц отправился на битву и не вернулся.

– Верно, - девочка опустила плечи, - Он не умеет драться.

Мы долго сидели, тесно прижавшись друг к другу. Так было теплее… и хоть немного спокойнее, так как кто-то близкий сидел рядом. И так было больнее, потому что вдобавок было страшно не только за самих себя, но и друг за друга.

Потом, не выдержав, я кинулась к двери.

Билась об неё, из-за отчаяния почти не чувствуя боли, до тех пор, пока силы окончательно не покинули меня.

Я знала, что я не смогу выбить эти плотно сцепленные доски. Я была не настолько сумасшедшей, чтобы этого не понимать. Но я была достаточно глупой, потому что сюда попала. Дура! Дура ты, Алина! И ладно бы ты сдохла одна! Так почему же ты притащила за собой её?! Эту девочку? Эту несчастную девочку…

– Алина, перестань! – взмолилась моя бедная подруга, - ты не сможешь вышибить эту дверь. А у меня сердце кровью обливается, когда я слышу, как ты бьёшься о неё, когда я думаю, как тебе больно от этого. Перестань, прошу!

Подошла к ней, упала перед ней на колени.

– Прости, милая! Прости, что я не сумела тебя спасти! Прости, что я втянула тебя во всё это!

Девочка подалась ко мне, крепко обняла меня, прижалась своей щекой – тоже мокрой – к моей щеке:

– Не говори так! Не рви своё сердце в клочки! Я сама за тобой пошла. Сама за тобой пошла в Черноречье. Сама, понимаешь?