Песня моей души
Шрифт:
– После встречи с нашим новым королём меня сложно чем-то напугать, - мрачно ответил пленник, - Ещё и месяца не прошло после исчезновения Мстислава, а его сын уже вообразил себя невесть кем.
– Тебя тоже из-за ерунды? – сочувственно спросила графиня.
– Я украл курицу у торговца, - тихо сказал парнишка, - Пришёл в столицу, два дня не мог найти никакой работы, а потом увидел толстую куриную тушку на лавке – и в голове у меня помутнело. Я очнулся уже в лесу, держа её за лапу. Общипал, высек из сухого дерева искры, развёл костёр… - голос его стал мечтательным, - Поджарил её всю, с потрохами… Она слегка пожарится с одного бока, я сразу же оторву кусочек – и в рот. Это было больно: она ж горячая, но так… так… - он надолго замолчал, потом радостно продолжил: - Так вкусно! Я сожрал её почти целиком, завалился на бок около костра, заснул, сытый, около жаркого пламени. А потом меня нашли стражники и вместе с куриными останками притащили обратно в Связьгород. Жалко, куриные кости отобрали, а то я бы их сейчас мог погрызть… Ну, а потом меня три дня таскали к разным начальникам, били. Наконец-то затолкнули сюда и оставили меня в покое. Так что это очень даже неплохо: смогу хоть немного поспать.
– Ох, знали бы родители, что вор дал мне подачку! – с тоской выдохнул мальчишка.
Чуть помолчав, парнишка возмущённо спросил:
– Думаешь, им больше хотелось бы, чтоб ты сдох от голоду?
– Разумеется! – с презрением просипел аристократ.
– Тогда бы и не брал у меня еду!
– Ну… - мальчишка замялся, - Я не хотел… Я б не взял! Но моя рука…
И он надолго затих. Потом в гнетущей тишине отчётливо прозвучал тихий всхлип.
– Ты плачешь? – равнодушно спросил воришка.
– Мужчины не плачут! – просипели в ответ гордым дрожащим голосом.
– Плачут, - твёрдо сказал парнишка, - Только не так часто, как женщины. Мужчина может заплакать, если потерял что-то дорогое. Если он не каменный. А ты не каменный: у тебя живое сердце. Разве стоит стыдиться живого сердца?
Сначала раздавались сдавленные тихие всхлипы, затем они переросли в громкие рыданья. Маленький аристократ долго не мог успокоиться. И не удивительно. Когда чья-то безмятежная сытая и весёлая жизнь заканчивается, да ещё и подобным образом, это ужасно.
Под предлогом «Дай-ка я согреюсь!» вор подобрался к плачущему мальчишке, сел рядом и обнял его.
– К ним подсаживайся! – просипел самый младший пленник, - Мне ты на хрен не нужен с твоими объятиями!
– Боюсь, девчонки меня не так поймут. А тут так холодно… И вообще, тебе повезёт, если не подхватишь тут воспаление лёгких.
Аристократ пробурчал много гадостей о «вздорных простолюдинах». Вор ненадолго выпустил его. Издёрганный, наплакавшийся и голодный юнец быстро начал замерзать. Так что дальше мы сидели по парам: я с Цветаной и мальчик с парнишкой, согревая друг друга в объятиях. И болтали о всяческой ерунде. Говорили, не смолкая. Так как стоило кому-то умолкнуть хотя бы на миг, как тишина каменной глыбой обрушивалась на нас, давила несносно. А обмениваясь умными или нелепыми фразами, мы мешали друг другу думать о том, что случится после, если о нас вспомнят или вообще забудут.
Потом Благовест – так звали паренька – начал рассказывать нам байку про то, как в одной стране скучающий король пообещал подарить мешок золота тому человеку, который гордится самой откровенной нелепицей. И поползла к правителю толпа алчных и бедных, богатых и знатных, и простолюдинов. Кто-то гордился дыркой в заборе, кто-то ласковым котом, который сам по себе штаны хозяину отряхивает своей шубкой, кто-то грязными ушами…
Победил земледелец, который заявил: «Вот смотрю на этот балаган – и горжусь, что я не король, который своими глупостями вгоняет страну в хаос».
Причём, победил он не потому, что короля рассмешил, а потому, что правителю внезапно стало стыдно. От предложенного золота мужчина отказался, сказал, что ему дороже отблески солнца на воде близ его дома, на крыльце которого жена нянчит маленького сына.
Историю Благовест рассказал очень смешно: мы покатывались со смеху. А под конец рассказчик стал серьёзным, напомнив нам о вещах, которые дороже богатства и славы. Если бы Кан его услышал, думаю, ему бы понравилось. Только от этих двух я слышала подобные, добрые истории, временами заставляющие задуматься о чём-то важном. Все прочие болтали о войнах, битвах и прочих гадостях.
– Если б ты стал рассказывать истории за плату – быстро бы разбогател, - задумчиво молвила Цветана.
– За такие истории нынче ничего не дают, - мрачно сказал рассказчик, - Потому можно быстро загнуться с голода.
Мы вспомнили о еде и погрустнели. Опять болтали о какой-то ерунде, потом забылись тяжёлым сном. Разбудили нас жуткие звуки. Поначалу мне показалось, будто орут и бьются за стеной, в другом помещении, потом с отчаянием поняла, что эти звуки ползут из самого города, расползаются по столице. Грохотали алхимические смеси, отколотые куски стен, орали нападающие и защищающиеся. Вскоре отблески света, громкий топот ног и копыт проползли мимо здания тюрьмы…
– Ко дворцу идут, - задумчиво отметил Благовест.
– Значит, враги, - развил его мысль мальчишка, до сих пор не поделившийся с нами своим именем.
Если вороги прорвались в столицу Черноречья, значит, дело плохо. Либо они всех снаружи перебьют, подожгут дома – и мы погибнем в пожаре, либо выволокут, дабы потешиться кровавой расправой, а жестокость всегда голодна и ненасытна, либо вообще тут забудут. И если мы каким-то чудом спасёмся при пожаре, то точно не выдержим голода. Рано или поздно мы уйдём за Грань. Все. И у нас нет ни малейшего шанса спастись. А впрочем, может, и без внезапного вторжения могущественных противников наша участь уже была предрешена? Хотелось кричать от отчаяния и плакать, но мы застыли, заледенели от страха, напряжённо вслушиваясь в творившееся в Связьгороде.
– Я так больше не могу! – отчаянно и жалобно вскрикнула девчонка.
Она вскочила на ноги. Подошла к двери. Послышался непонятный глухой звук, её вскрик.
– Цветана, что с тобой?
– испугалась я.
– Ничего, - неумело соврала юная графиня.
Последовал второй странный удар и крик, полный боли.
Вор среагировал быстрее меня: подскочил к ней, схватил, заорал:
– Ты дура, что ли? Искалечиться хочешь?
И я с ужасом поняла, откуда шли странные звуки. Девочка ответила, давясь слезами:
– Если я… разобью руку… то… от… боли… не… смогу… думать… о… другом…
– Дура! – рассердился парнишка.
– Но… я… не… могу… так…
Да, сидеть в темнице города, захваченного врагами, и ждать гибели – это жутко.
– Эх ты, пигалица! – ласково сказал Благовест.
То ли он погладил её по голове, то ли по спине. Словом, бедняжка разрыдалась, уткнувшись в его рубашку лицом, и не спешила его отталкивать. А у меня от его слов ёкнуло сердце: Роман мне когда-то то же самое сказал, когда я плакала.