Песня Обманщика
Шрифт:
— Очень, — прошептал я. — Мне это очень, очень нравится.
Сердце Фалура бешено колотилось.
— Я думал, ты д-делаешь это для нее. Для Ани.
Я провел губами по шее Фалура, смакуя соль его пота.
— В вашей деревне мужчины не берут себе любовников-мужчин?
— Нет, — пробормотал он.
— Как это скучно.
Я откинул мех с его плеч, открывая его загорелые руки и широкую грудь. Я пожирал глазами его великолепное тело, давая ему понять, как сильно я ценю этот вид.
— Я беру любовников-мужчин, — сказал я.
Фалур начал дрожать. Мне пришло в голову, что, хотя мы целовались
Я почти позволил ему это сделать. Фалур был хорош своим ртом и становился еще лучше, позаимствовал трюки, которые я использовал на нем. Мысль о том, чтобы позволить ему отсосать у меня рядом с жаром костра, когда набухающий рассвет наполнит небо светом, была очень соблазнительной.
Но нет. Я оттолкнул его плечи назад, прижимая к каменной стене хижины. Сегодня утром у меня на уме было совсем другое.
Он заикнулся в ответ, но я поцеловал его прежде, чем его протесты приняли форму слов. На этот раз мой поцелуй был не нежным, а грубым и настойчивым. Голодным. Он ответил тем же, прижав наши рты друг к другу.
Хорошо. Я хотел его сильно и голодно.
Не прерывая нашего поцелуя, я обвил руками его шею и опустился к нему на колени, широко расставив ноги. Я прижимал наши тела друг к другу, пока жар его члена не поднялся между моих ног, и мой член скользнул по теплу и поту его живота. А потом я приподнял бедра, направляя его между смазанными маслом ягодицами.
Фалур отстранился, когда понял, что я делаю.
— Ммм, — сказал я. — Не останавливайся.
Он покачал головой.
— Нет, Локи. Это… это просто постыдно. Вот что ты делаешь со своими врагами…
Я снова поцеловал его, нежно и бережно.
— Значит, ты мой враг? Разве я не сделал этого с тобой прошлой ночью?
— Это… это совсем другое дело. Ты так высоко над нами стоишь. Ты можешь делать все что захочешь…
Я снова прижался к нему, чувствуя, как его член пульсирует в тугом кольце моих мышц.
— Я хочу этого, — сказал я. — Я хочу тебя, всего. Я хочу, чтобы ты трахнул меня, Фалур.
Он колебался достаточно долго, чтобы я подумал, что он не разделяет моего желания, что его убеждения о том, что было и не было постыдным, настолько глубоко укоренились, что он собирается отказать мне в удовольствии моего тела. Затем он сделал выпад вверх, войдя в меня с этим первоначальным шоком боли.
Он замер, тяжело дыша, как только оказался внутри меня. Наши груди прижались друг к другу, поднимаясь и опускаясь в унисон, и между нами разлился аромат роз. Я прижалась лбом к его лбу, чувствуя, как его член наполняет меня, пронизывает насквозь, пока весь мир не сузился до ощущения наших тел, шелеста волос на его груди, экстаза от того, что он наполняет меня.
Я двигался первым, поднимаясь и опускаясь на коленях Фалура, мой собственный
Фалур крепче сжал мою талию, и его толчки стали более сильными, менее ритмичными. Его дыхание участилось, он почти задыхался. Пот стекал с наших тел, вниз, по груди, смешиваясь с маслом и древесным дымом от костра. Мы скользили в унисон, цепляясь друг за друга, будто тонули, подгоняемые бурями желания.
У Фалура перехватило дыхание, и он застонал, когда выстрелил своим семенем внутрь меня. Пульсация его члена внутри меня, давление его горячего тела, толкнули меня через край. Я откинулся назад и закрыл глаза, когда мое собственное семя пролилось на наши груди. Затем я рухнул ему на грудь, позволив Фалуру обхватить меня руками. Я смутно осознавал, что Фалур целует меня в макушку, пока мой разум кружился в посторгазмической дымке. Странная мысль бурлила в моем сознании, пока я лежал, тяжело дыша, и был обнаженным, в сильных руках Фалура.
— Я так… счастлив, — прошептал я в грудь Фалуру.
Его хватка на моих плечах усилилась.
— Я тоже, — произнес он.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
В ту зиму мы все были невероятно глупы.
Я не думал ни о каких неприятностях, что могли поджидать меня. Не тогда, не в те золотые месяцы. Часы, проведенные вместе с Фалуром и Аней в тепле каменной хижины, которую я построил, были самыми счастливыми в моей долгой жизни. Они проводили со мной почти каждую ночь, а иногда и весь день. Я наслаждался ими обоими гораздо больше, чем мог себе представить: лукавым юмором Фалура, теплотой Ани. И я находил их обоих неотразимыми, особенно когда у Ани вырос живот.
Меня никогда раньше не тянуло к беременной женщине, но для Ани округлый, полный живот, несущий моего ребенка, был неотразимо эротичен. Я любил каждую частичку ее цветущего материнства, начиная с ее тяжелой, недавно чувствительной груди и заканчивая тем, как ее бледная кожа туго натягивалась на изгибе живота. Казалось, моя жизнь в каменной хижине, где стены, которые я построил, защищали меня и моих любовников от холода зимы Мидгарда, была совершенно полной, и я был в состоянии отмахнуться от любых затянувшихся сомнений от слов Одина.
Мне не пришло в голову задуматься о деревне Ани и Фалура. Или, вернее, если это и приходило мне в голову, я отбрасывал эту мысль в сторону. Мне не нравилось представлять себе жизнь моих любовников без меня или останавливаться на тех сторонах их существования, которые не были связаны с нашим взаимным сексуальным удовлетворением. И мои любовники, казалось, были рады присоединиться ко мне в этой иллюзии.
Однажды ночью, когда Аня уснула, я прислонился к каменной стене с кувшином меда Вал-Холла в руке и головой Фалура на коленях. Свечи из пчелиного воска уже догорели и капали воском на каменные стены. Через окно хижины я наблюдал, как тускнеют звезды, а рассвет протягивает к нам золотые пальцы.