Пестрые истории
Шрифт:
Человек он был не из робкого десятка, да и силушкой не обижен, задумал он поймать одного коня и привести домой как доказательство. Схватил одного за удила, только вставил ногу в стремя, чтобы, значит, вскочить на коня, только вот чудо: железное стремя обожгло ему ногу, а удило заледенило руку холодом. В довершение всего трое всадников налетели на него, хотели угнать с собой за то, что тронул их лошадь, на его счастье четвертый всадник принял его сторону и спас. Другой беды с ним не стало, только один из всадников жестоко сжал ему горло.
«Все это я слышал из его собственных уст, — добавляет брат Ордерик, — да и сам видел у него на шее следы длани ужасного всадника».
На что только ни способен благочестивый летописец, чтобы поспособствовать духовному здравию читателя и укрепить его веру в действенность исправительного заведения
От средневековой литературы часто попахивает адским запахом фантазий на тему того света. Почти самостоятельным жанром выступают путевые записки хождений в чистилище и в ад, полные ужасов, наблюдаемых в этих малосимпатичных местах и служащих побуждением к духовному просветлению нестойких в вере. По всей вероятности, они не были порождением воображения одного человека; отдельные представления, ставшие традицией, запугивания с церковных кафедр — все сметало в одну кучу бойкое перо брата-монаха в каком-нибудь монастыре.
Примерно к XIII веку восходят путевые записки, подписанные именем Тондал.
Этот самый Тондал был солдатом, после ранения на поле битвы три дня провалялся дома мнимым покойником, за это время прошел все круги ада, потом, придя в себя, рассказал об ужасах им испытанного.
Рассказ о муках ада я могу опустить, он мало нового сообщает о них. Новое, однако, то, что ему довелось увидеть самого Люцифера.
Вид он имел человеческий, но страшно безобразный: с сотню аршин ростом, черен, как ворон, несметное число рук с тысячью ладоней, на каждой из ладоней по два десятка пальцев, каждый из которых заканчивается железным когтем. Каждый палец в сто пядей длиной и десяток пядей толщиной, а каждый из когтей с доброе копье. Ужасающе огромный рот разверст, из хвоста торчат острые наконечники-пики. Это страшенное чудовище восседало на огненной сковороде, под сковородою — горы тлеющих углей, раздуваемых дыханием необъятной армии демонов. Вокруг него колыхалась толпа осужденных на вечные муки душ: души всех умерших от сотворения мира собрались здесь. Сам Люцифер был закован в раскаленные цепи.В гневе и боли тысячью рук захватывал он души, кого захватил, рвал железными когтями, потом дул с такой злобной силой, что души разлетались по углам всего ада. Потом снова делал вдох, а с ним вместе всасывал разлетевшиеся было души в свою огненную, полную серы пасть. Кто выскальзывал из его лап, того прибивал своим колючим хвостом и рвал на части.
Таким образом, сам Люцифер тоже был осужден на вечные муки и, мучаясь, сам же и казнил обреченных.
В общем устройство средневекового ада один современный ему грамотей и стихоплет отразил в следующем двустишии:
Снег, ночь, глас, слезы, сера, сети, жажда, жар, Молот и удары, утрата надежды, оковы, червей добыча.В начале прошлого века возникла широкая дискуссия по поводу того, была ли известна Данте рукопись, повествующая о видении брату Альберику, найденная в монастыре Монтекассино? Более того, был ли он знаком с описаниями хождений по загробному миру, которые во многих вариантах обращались тогда? Если да, то его лавры слегка потускнеют, ведь тогда «Ад» не является оригинальным произведением, его запал происходил от жара других.
Прежде чем ответить на эти обвинения, представим несколько картин из тех, что видел брат Альберик там внизу, в аду кромешном.
Собственно говоря, он побывал-то и не в аду, а только в чистилище.А проводником у него была личность известная: не кто иной как сам святой Петр.
С самого порога ему открылось странное зрелище: годовалых детей парили в горячем пару и кормили жаркими углями.Альберик изумился было — и очень правильно, — но святой Петр вразумил его, что-де даже младенец первого дня жизни тоже может нагрешить, потому что огорчает мать, барахтаясь, может даже задеть ее по лицу. Но читатель пусть не принимает это близко к сердцу: детей в возрасте до года парят всего семь дней, детей до двух лет — всего четырнадцать дней и так далее. Затем они попадают в рай.
Это более или менее успокаивает, однако
После долин взору Альберика открылась огромная пустыня, в три дня пути шириной. Вся сплошь была она усыпана невозможно острыми колючками, кровоточащими стопами шагали по ней грешники, не останавливаясь ни на мгновение, гонимые ужасными демонами, оседлавшими змеев, и с кнутами, сплетенными из ядовитых змей.
Рассказывает Альберик и о воротах на тот свет. Это жерло глубокой пещеры, отвратительный запах исходит из нее, стережет ее чудовищная змея, прикованная цепью. Перед ней становятся в ряд прибывающие грешники. Змея заглатывает их, точно мух, и горящими искрами выплевывает в жерло пещеры.
Странствие Альберика имеет и вторую часть. Святой Петр как хранитель ключей от рая показал ему и рай.Конечно, он не провел его в рай через ворота, а только позволил заглянуть через стену. Читатель уже в нетерпении хоть что-нибудь узнать и о тамошней жизни, однако тут фантазия Альберику изменяет. В своем затруднении он ничего умнее не может сказать, кроме того, что ему, видите ли, запретили рассказывать, что он здесь видел.
Что же касается обвинений, обрушенных на голову великого Данте, скажу следующее: очень возможно, что он был знаком с монашескими фантазиями по поводу ада, в руки ему, возможно, попали и видения Альберика. Каково их влияние на поэта? Как на скульптора влияет материал, когда его рука создает шедевр [94] .
94
В 1790 году английский ученый и издатель Эдмонд Мэлоун издал произведения Шекспира, обозначив отдельно оригинальные строки и заимствованные у других авторов. Из 6 043 строк 1 771 строка заимствована буквально, а 2 373 — с изменениями. То есть в заслугу поэта можно записать 1 899 оригинальных строк.
Бюффон [95] , выдающийся естествоиспытатель XVIII века, сравнивал человеческое общество с миром животных. Результат этого сравнения для нас, людей, был неблагоприятен.
«Человек мог бы проживать жизнь счастливо, и все же какое-то неистовство заставляет его брать оружие на свое несчастье и сражаться на свою погибель. Все свои силы оборачивает он против самого себя, его цель — уничтожение себе подобных и тем самым разрушение самого себя. Когда же упоение боевой славой рассеивается, печально обводит он взором картину общего разрушения, в коем выкопана могила и его собственному счастью».
95
Бюффон Жорж Луп Леклерк де (1707–1788), граф — знаменитый французский натуралист, ученый, естествоиспытатель, написал многотомную «Естественную историю», в которой описано все многообразие животного мира, «Естественную историю птиц», «Историю минералов», трактаты «Теория земли» (1749), «Эпохи природы» (1778). Бюффон блестяще излагал своп научные взгляды, придавая большое значение стилю, его научные труды — первоклассная французская проза. — Прим. ред.
В том много правды, но, конечно, не вся.
Вместо этого толкования я приведу несколько перетолков,зародившихся в грохоте оружия. Они из тех, что говорят нам: малые причины тоже могут вызвать большие войны. В действительности же ничтожные причины могут иметь некоторое отношение к началу войн, как искра, попавшая в пороховую бочку: взрывается-то не искра, а порох. В пустую бочку можно кидать и горящие факелы, большой беды из того не станет.