Пьесы на 5,6,7,8,9,10 человек. Сборник пьес №4
Шрифт:
Мамочки неопределённо смеются прерывистым, неестественным смехом.
ЖАННА (Кириллу): А что же вы сами с ребёнком в поликлинику, почему не жена?
Остальные мамочки показывают неподдельный интерес к ответу мужчины.
КИРИЛЛ: А что такого? Мужчинам разве сюда нельзя?
НЕЛЛИ: Да нет, почему же. Можно, конечно. Просто, не так часто здесь мужчины встречаются. Обычно мамы детей водят на приём.
Кирилл снимает с колена сына.
КИРИЛЛ (сыну): Иди, Дима, порисуй пока там с Мариной и Рудиком.
Мальчик уходит.
КИРИЛЛ (печально): Обычно… Обычно, пожалуй, что да. Но у меня жены нет. Умерла при родах.
НЕЛЛИ, ЖАННА, ЮЛИЯ(вместе испуганно прикрывают рукой рот): Ах!
Открывается дверь кабинета, оттуда выходит довольная Дина.
ДИНА: Ух, ну всё, вроде обо всём поговорили, теперь долго не приду.
Жанна подпрыгивает с места, панически с надеждой обращается к Дине.
ЖАННА: Как обо всём? Совсем обо всём? И про огурцы и про помидоры и про весь урожай?
ДИНА (довольно): Да!
ЖАННА: И что и про семена и про озимые?
ДИНА (довольно): Да!
ЖАННА: А про пенсии?
ДИНА (довольно отмахивается рукой): Тоже!
ЖАННА (с последней надеждой): А про внуков?
Дина задумывается. Лицо её выражает смятение и хитрую улыбку.
ДИНА: Вообще-то не хотела говорить, внучка у меня вот-вот должна родиться. Ай, ладно, была, не была.
Дина затейливо машет рукой и возвращается в кабинет.
ЖАННА(Кириллу): И что же вы вот так всё это время сами? Один?
КИРИЛЛ: Да нормально, привык уже. Поначалу было конечно сложно, но это и хорошо. Отвлекало от потери. Потом всё как-то более-менее устаканилось, улеглось. Димка у меня почти не болеет, крепкий парень. Он молодец.
ЖАННА (сочувственно): Боже мой, боже мой, боже мой…
НЕЛЛИ: Простите, а кем вы работаете?
КИРИЛЛ: Лётчиком был, пока не случилась трагедия. Потом пришлось уйти. Посвятил всего себя сыну.
ЮЛИЯ: А как же вы…
КИРИЛЛ: На что жили?
ЮЛИЯ: Да!
КИРИЛЛ:
ЮЛИЯ, ЖАННА, НЕЛЛИ (хором): Даааа…
НЕЛЛИ: По поводу предрешено или предусмотрено… я вот тут подумала. (Обращается к Юлии) Ты говоришь, что твой дядька игрушки в детские дома покупал.
ЮЛИЯ: Покупал. И игрушки к новому году и вещи кое-какие привозил. А к чему ты это сейчас вспомнила?
НЕЛЛИ: Да ты тут спрашивала, что я сделала для своей страны. Так вот я умудрилась не сдохнуть в этом бардаке, и выжить!
ЮЛИЯ: Велика заслуга. Ты так говоришь, потому что тебе не с чем сравнить. Неужели не разговаривала со своими родителями, с дедом, бабушкой, как им приходилось?
НЕЛЛИ: Да в том-то и дело… Не с кем было разговаривать… Детдомовская я.
Играет печальная тихая музыка.
НЕЛЛИ: Высоким моралям особо нас не учили. Меня с рождения учили только одному искусству, искусству выживать. Благодарность у нашего брата выводится из организма после первых нескольких ночей в приюте.
ЮЛИЯ: Извини. По тебе так и не скажешь. Выглядишь вполне прилично. Образованной, ухоженной…
НЕЛЛИ: Сама себя такой сделала. Долго к этому шла и я всё ещё в пути…
Мамочки опускают взгляды.
НЕЛЛИ (Юлии): Так в какой, говоришь, детский дом твой дядя игрушки-то привозил?
ЮЛИЯ (едва не плача): Я, честно говоря, не знаю. Не интересовалась особо.
НЕЛЛИ: А какой он твой дядя? Опиши его?
ЮЛИЯ: Ну, сейчас-то уже он лысенький, но борода осталась, как и носил в молодости. Так и не изменил своим принципам.
НЕЛЛИ: А борода рыжая?
Юлия смотрит на Нелли недоверяющим взглядом.
ЮЛИЯ: Рыжжжая…
НЕЛЛИ: Высокий такой. В плаще с подорванным карманом?
ЮЛИЯ: Неееет. Нет. Нет. Этого не может быть. Я не верю. У него действительно был подорван карман немного, и он не давал жене его зашить. Потому что порвал этот карман один ребёнок в детском доме. Вцепился, не хотел отпускать. Просился с ним. А дядя не мог взять к себе, своих детей хватало, да и жена была против, но как память, он этот карман не зашивал.