Пьесы
Шрифт:
Г о ш л ы е в (ставит на стол толстый портфель, достает из него пачку бумаг, перебирает их; наконец находит то, что нужно; кладет перед Хекимовым два документа). Вот они, шеф, — наши дела! (После паузы.) Как отдохнули, шеф? Хорошо, надеюсь?.. Ну, теперь можно и поздороваться! (Протягивает Хекимову руку; тот нехотя пожимает ее.)
Х е к и м о в. Отдыхать — не работать. Логично? Для отдыха много ума не надо… Как же ты оставил в таком трудном положении цех Шихназарова, вообще фабрику
Г о ш л ы е в (садится). Это вы меня об этом спрашиваете, Нурлы Хекимович? При чем здесь я, шеф?
Х е к и м о в. Как — при чем? Ведь ты заместитель директора. Мой заместитель. Логично?
Г о ш л ы е в. Если я в чем-то и виноват, дорогой Нурлы Хекимович, так только в одном, что отношусь к своей работе крайне добросовестно и выполняю своевременно все данные мне поручения… А в Теджен я ездил… вы сами знаете зачем.
Х е к и м о в. Теджен Тедженом… Но ведь кто-то должен выполнять и взятые обязательства!
Г о ш л ы е в. Какие такие обязательства, шеф?
Х е к и м о в. Кто заключил договор о поставке обуви ударной стройке? А договор — прежде всего сроки. Логика!
Г о ш л ы е в. Договор-то мы заключали, но ведь…
Х е к и м о в. Не притворяйся, Гошлыев. Ты все прекрасно понимаешь. Договор, обязательства — это не пустые слова, нацарапанные на бумаге. Это закон! Закон для всех без исключения. К тому же договор был подписан в присутствии огромной аудитории. Ты забыл?
Г о ш л ы е в. Договор в присутствии огромной аудитории подписывали вы, Нурлы Хекимович. И выступали там с высокой трибуны вы. Когда надо трудиться день и ночь до седьмого пота — снабжать, реализовывать, Гошлыеву говорят: вперед! А вот когда приходит время делить трудовую славу и награды, никто о нем не вспоминает, его место сзади, в самом хвосте.
Х е к и м о в. Опять ты завел старую пластинку. Просто уму непостижимо, как вы без меня могли докатиться до такого позора? Впрочем… это логично.
Г о ш л ы е в. Дорогой Нурлы Хекимович, умоляю вас, когда вы в следующий раз пойдете в отпуск, забирайте с собой и фабрику. Или уж, на худой конец, возьмите с собой и меня, шеф. Чтобы глаза мои не видели всех этих дел! Просто сердце кровью обливается. Кош-мар!
Х е к и м о в. Гошлыев, не ходи вокруг да около! Говори прямо. В чем дело?
Г о ш л ы е в. Не в чем, а в ком, шеф! Мерджен…
Х е к и м о в. Опять Мерджен!.. Да что все значит? Все в один голос: Мерджен, Мерджен!
Г о ш л ы е в. Да, Мерджен. После вашего отъезда, шеф, дня не проходило без скандала. А потом я уехал в Теджен.
Х е к и м о в. Удивительно! Мерджен не похожа на скандалистку. Просто не верится.
Г о ш л ы е в. Раньше и я был того же мнения, шеф. Но стоило ей оказаться здесь, в этом кабинете, за директора, то есть за вас, шеф, — и все… Ее как подменили. Устроила на фабрике настоящий погром!
Х е к и м о в. Но как ты мог допустить? Повременил бы с поездкой в Теджен. И вообще… как вы, джигиты, позволили женщине устроить на вашей фабрике погром? Как вы теперь смеете смотреть мне в лицо? По вашей вине возникла опасность срыва плана.
Г о ш л ы е в. Если вы,
Х е к и м о в. Ты это серьезно говоришь?
Г о ш л ы е в. Вы видели когда-нибудь, чтобы у Гошлыева слова расходились с делом? Я готов поклясться чем угодно… Шеф, срочно нужен ваш приказ, а не то…
Х е к и м о в. Да-а… Я вижу, вы и в самом деле наворочали здесь дел. (Нажимает кнопку звонка.)
Входит А й г ю л ь. В руке ее блокнот.
А й г ю л ь. Да, Нурлы Хекимович!
Х е к и м о в. Айгюль, милочка, подготовь приказ. Пиши! (Диктует.) «Вернувшись из отпуска, я приступил к исполнению своих обязанностей. С этого дня Мерджен Мурадова возвращается к своей непосредственной работе — в ОТК. Точка. Хекимов. Точка». Постарайся отпечатать это поскорее, милочка!
А й г ю л ь. Лечу, лечу! Других поручений не будет, Нурлы Хекимович?
Г о ш л ы е в. Будут и другие поручения, но ты сначала выполни это. Ведь логично, шеф?
Х е к и м о в. Логично, логично. Но ты не лезь не в свои дела. Тоже мне — логик нашелся! Она что, твоя секретарша? Чего ты командуешь, Гошлыев?
Айгюль, самодовольно тряхнув головой, выходит.
Г о ш л ы е в. Ничего она у нас, а, шеф? Просто диву даешься, как, откуда эта птичка достает себе такие изящные туфельки?
Х е к и м о в. Кстати, надо подумать о новогоднем подарке для моей жены. Она у меня тоже туфли просила. Красивые импортные туфли!
Г о ш л ы е в. Где вы, шеф, за три-четыре дня найдете красивые импортные туфли?
Х е к и м о в (смеется). Если мы не найдем ей такие туфли, считай, Гошлыев, я не отдыхал. Все пойдет насмарку.
Г о ш л ы е в (полушутя, полусерьезно). Постараюсь, шеф. Но учтите дух времени и наш братский, рабочий принцип: «Ты — мне, я — тебе». Туфли будут. Но за Теджен я прошу дополнительно процентов пять. Все-таки удачно съездил.
Х е к и м о в (морщится, перебивает). Об этом после, после! (Ворчливо.) «Рабочий принцип, рабочий принцип»… Этот принцип придумали такие же испорченные люди, как ты, Гошлыев. Хорошо, туфли туфлями, но сейчас для нас главное — план.
Входит А й г ю л ь.
А й г ю л ь. Нурлы Хекимович, вот приказ, пожалуйста. Подпишите. (Кладет приказ на стол, выходит.)
Г о ш л ы е в. План, план… А что, если Мерджен забракует все двадцать тысяч пар обуви?! Сейчас она больше всего придирается к цеху детской обуви. Курбанов готов в петлю лезть из-за нее. И вообще… Как вы, шеф, не нашли на нашей фабрике никого лучше Мерджен?.. Как вы оставили ее вместо себя?! Кош-шмар! Вы развратили ее властью!