Петербургские лабиринты
Шрифт:
— Да, хорошо, — вздохнул Александр. — А, знаешь, мне все это очень напоминает недавнее путешествие по России. Я как-то сбежал от своей свиты, и я целый день наслаждался своей свободой — ни тебе дворцовых церемоний, ни скучных приемов и важный заседаний. Ничего!
— А я бы хотела пристать к этому табору и переезжать с места на место всю жизнь вместе с тобой. Или сидеть у костра и смотреть на огонь, и чувствовать твою руку, — Ольга вдруг высвободилась и стремительно и страстно поцеловала Александра.
— Оля! — он осторожно отстранил ее от себя. — Мне казалось, мы договорились.
— Договорились, — лицо Ольги затуманилось, — это я для виду, цыганка на нас очень пристально смотрит.
— Все кончено, и ты обещала принять мое решение, — твердо сказал Александр. — Я считаю своим долгом доставить тебя в Польшу целой и невредимой. А ты поклялась не препятствовать мне в этом.
— Разве поцелуй может стать препятствием? Один невинный и короткий поцелуй? — Ольга посмотрела ему прямо в глаза и вздрогнула — взгляд Александра был непроницаем и вежлив.
Всего лишь вежлив! — и она воскликнула:
— Мы были даны друг другу самой судьбой! Как ты можешь сопротивляться судьбе?
— Ты, наверное, также думаешь, что, избежав смерти в шестой раз, я стану прятаться от седьмого? Но нет — ты глубоко заблуждаешься. Я никогда не бежал от судьбы, но и не играл с ней в прятки.
— Но ты же не веришь этой цыганке, правда?
— Если мне суждено умереть, то, надеюсь, что приму смерть с достоинством.
— Александр! Ты говоришь о смерти, а я предлагаю тебе новую жизнь — долгую, счастливую, вместе!
— У меня уже есть такая, и я не хочу потерять ее…
Цыгане, отправленные бароном в трактир, быстро сговорились с Демьяном. Трактирщик поначалу для фасона покочевряжился, а потом — поладили, уж больно штучка была хороша и совершенно задаром — браслет заметный, дорогой, из золота высшей пробы, с бриллиантовой россыпью.
— А вдруг вы где хозяина зарезали или хозяйку обобрали? — сбивал цену Демьян.
— Ты из меня разбойника-то не делай, — прикрикнул на трактирщика Одноглазый, — почитай, не первый день нас знаешь. В карты выиграли, разве тебе такое встречать впервой?
Когда ударили по рукам, Демьян предложил цыганам закрепить сделку — промочить горло на дорожку! — и побежал припрятать браслет, подальше с глаз.
Пока цыгане ждали его возвращения, в трактир заглянули двое полицейских и направились прямиком к буфетной стойке.
— Пойдем отсюда, — прошептал Одноглазый брату. — Без хмельного проживу, а вот к этим мундирам нам лишний раз попадаться не стоит.
— Еще чего не хватало! — отказался Червоный. — Я свою стопку заслужил — дельце обделали быстро, цену получили разумную. Можно и отпраздновать.
— Черт с тобой! — махнул рукой Одноглазый. — Дожидайся, а я тебя на улице встречу. Только долго не задерживайся — не лето теперь.
Вернувшийся в зал трактирщик, завидев участкового пристава с помощником, поначалу разволновался, но потом понял, что они — тоже люди, и зашли погреться. Кивнув цыгану — мол, власть надо уважить — трактирщик быстро разлил водку по стопкам и, как волшебник, немедленно излек из-под стойки икорницу с севрюжиной. Полицейские закусили с ложек и здорово крякнули. Демьян растекся от удовольствия и аж перегнулся за стойку от услужливости.
— Может, еще чего-нибудь, ваше благородие?
— Нет, — покачал головой пристав, — ты вот лучше скажи, не появлялись ли в ваших местах калики перехожие — монах да монашка?
— Нет, господа, — с готовностью припоминая, сказал трактирщик, — монахов я бы точно приметил.
— А офицера с молодой барышней не примечал?
— И таких сегодня не бывало, — развел руками Демьян. — А что — больно опасные персоны?
Червоный напрягся, вслушиваясь в их разговор.
— Не опасные — успаси кого Боже, сразу по ним стрелять, — предостерег трактирщика пристав, — а вот важные — даже очень. Ежели появятся — сообщи немедленно! За них деньги могут быть плочены.
— Непременно! — закивал головою трактирщик. — Можете на меня рассчитывать, ваше высокоблагородие!
Полицейские с усмешкой переглянулись и пошли прочь. Червоный бросился вслед за ними.
— Эй, господа хорошие! — остановил их у самых дверей. — Вот вы тут про монахов говорили. Я знаю, где они.
Пристав с помощником разом замерли и уставились на него.
— А не шутишь, бродяга? — грозно спросил Червоного урядник.
— Деньгами не шутят, — кивнул тот. — Вы ведь за это деньги платите?
— Не беспокойся, — подтвердил пристав, — без награды не останешься. Говори!
— Хорошо бы деньги вперед, — засомневался Червоный.
— Ты что — государевой службе не веришь? — пристав кивнул помощнику. — Бери-ка его, сейчас мы быстро разберемся, кто и где прячется.
Полицейские легко скрутили Червоного и вывели на улицу.
— Торговаться с нами вздумал, цыганское отродье?! — кричал пристав, избивая Червоного, пока помощник накрепко держал его.
— Ой! Больно! — стонал Червоный и, наконец, не выдержал. — В таборе они, монахи эти. Только не монахи они, а господа переодетые.
— А где, говоришь, твой табор? — пристав склонился к самому лицу цыгана.
— Да здесь недалеко, за рекой, возле леса, — пробормотал Червоный, облизывая кровь с разбитых губ.
— Совсем другое дело! — похвалил Червоного пристав. — Молодец, что признался, — поэтому мы тебя не повесим, а просто посадим в тюрьму.
— Беги, брат! — из-за угла трактира на полицейских набросился Одноглазый — высокий и крепкий, он с силой сбил с ног того, кто держал Червоного, — помощник пристава разжал руки, и Червоный быстро пополз в сторону, потом приподнялся и побежал. Одноглазый успел еще отбросить от себя самого пристава и тоже бросился наутек — в другую сторону, чтобы запутать погоню.